Огненный Зверь

Мне снова захотелось улыбнуться. Старый кукловод и здесь все продумал. Действительно, как бы я объясняла свое появление в квартире Золотаревского, если подъездную дверь открыть мне было некому?

Я осторожно вошла в подъезд, огляделась: никого.

Я тщательно стряхнула с себя снег: и с одежды и с обуви. И только потом пошла верх по лестнице.

Сориентировавшись по номерам квартир, я прикинула, что нужная мне квартира находится на седьмом этаже. Подниматься на лифте не рискнула, боясь столкнуться с кем-нибудь из соседей, поэтому и выбрала лестницу.

Поднималась медленно, то и дело оглядывалась и замирала от каждого шороха. Было еще совсем не поздно, всего-то девять часов вечера, и были высоки шансы наткнуться на обитателей дома. А в письме Золотаревского было ясно сказано: никто не должен меня видеть, пока я не вызову полицию.

Не вышло бы из меня шпиона, шпионы передвигались осторожно, но быстро, мне же с моим способом передвижения понадобилось довольно много времени, чтобы преодолеть какие-то семь этажей.

Вот она, квартира с нужным мне номером. Но, прежде, чем войти, я решила перестраховаться. Ошибок быть не должно, я готова была на все, только чтобы не обмануть ожидания старика.

"Зверь, улучши мне слух", — попросила я.

"Выполняю", — Зверь тоже был напряжен и немногословен.

Подъезд наполнился тысячами звуков, так, что в первое мгновение я испугалась и присела, оглядываясь. Но вокруг никого не было.

В соседней квартире семья садилась ужинать, хозяйка накрывала на стол, ее муж вполголоса возмущался, что такими темпами они дождутся завтрака, а не ужина. Бормотал нудно, на не зло. Их сынишка, судя по голосу, мальчишка лет десяти, рассказывал о школе, про Ваську из "А" класса, с которым они поссорились в этот день и доказывал, что это противный Колька разбил окно в спортзале, а потом все свалил на него.

Убедившись, что никто из обитателей этого жилища не собирается подходить к входной двери, я приблизилась к другой квартире, находившейся на лестничной площадке.

Здесь было слышно, как работает телевизор, шла мыльная опера, где фигурировали Педро и Мария. Также я услышала мерное дыхание обитателя квартиры. Никаких лишних звуков, никакого движения.

Убедившись, что опасности нет, я подошла к двери Золотаревского. Аккуратно достала ключи из кармана, стараясь не издать ни звука, медленно вставила ключ в замочную скважину, еще раз огляделась и только потом повернула ключ. Раздался отвратительный громкий скрежет. Я вздрогнула и только потом сообразила, что мой слух по-прежнему улучшен.

"Пардон", — виновато пробормотал Зверь, исправляя оплошность.

Дверь была закрыта на два ключа. Открыв второй замок, я замерла, слушая громко бьющееся сердце. Мне было по-настоящему страшно.

Наконец, я решилась и медленно открыла дверь, придерживая ее, чтобы она не издала ни единого скрипа.

В прихожей царил полумрак. Мои ноги ступили на мягкий коврик.

Я аккуратно прикрыла за собой дверь, но закрывать на ключ не стала.

Помедлила еще пару секунд, а потом, не разуваясь, двинулась в комнату, откуда лился яркий свет.

Все было именно так, как и обещал Владимир Петрович. И, не смотря на мои тайные надежды, его письмо не было ни шуткой, ни розыгрышем, ни проверкой.

Он лежал на огромной двуспальной кровати посередине большой аскетически обставленной комнаты. Лежал на спине, руки сложены на груди, одет был в черный костюм-тройку, даже галстук не забыл.

Несмотря, на весь ужас происходящего, Золотаревский выглядел величественно. Все как он и обещал: будто бы просто уснул.

Я подошла ближе на негнущихся ногах, не сводя глаз с его лица. Он выглядел как живой, казалось, мгновение, и его веки дрогнут, он откроет глаза, улыбнется своей доброй отеческой улыбкой и скажет: "Девочка моя…"

Но напрасно я тешила себя глупыми надеждами. Он не встал и не улыбнулся. Его грудь не вздымалась от дыхания, кожа была безжизненно бледной.

Я все же подошла ближе, поборола инстинктивный страх перед мертвым, сдернула с руки перчатку и дотронулась до его шеи, надеясь почувствовать пульс. Его кожа была холодной. Похоже, он умер еще несколько часов назад.

Я отступила назад, закрыв лицо руками.

"Тише, — сказал Зверь. — Вот теперь точно не время для истерик".

— Знаю, — прошептала я.

На бежевом покрывале, на котором лежал Золотаревский, я увидела белый конверт. На нем почерком Владимира Петровича было написано: "Киру".

На глаза снова навернулись слезы. Я упрямо вытерла их тыльной стороной ладони и решительно взяла конверт, потом спрятала его во внутренний карман куртки.

Что ж, часть моей миссии выполнена. Продолжим.

Но я все же помедлила, остановилась возле кровати.

Говорят, что мертвые вскоре после смерти слышат все, что говорят им живые. Так это или нет, я не знала, но очень надеялась, что легенды на пустом месте не рождаются.

— Владимир Петрович, — тихо произнесла я, — если вы меня слышите, я хочу сказать вам спасибо за все, что вы для меня сделали. Я никогда вас не забуду… И, клянусь, я буду достойна вашей веры в меня…