Огненный Зверь

Теперь он отстранил меня и сел, выпил уже остывший кофе залпом, будто спирт.

— Ты подозреваешь кого-нибудь? — спросила я, тоже возвращаясь на свое место.

Он помедлил, потом покачал головой.

— Даже представить не могу, кто может быть эта сволочь.

— Вот поэтому старик и попросил меня разыграть этот спектакль, чтобы никто не догадался, что нам что-то известно.

— Всегда впереди всех на два шага, — пробормотал Кирилл, поморщился и исправился: — Был на два шага впереди.

Только сейчас я поняла, что все еще в куртке, я совсем забыла о ней, не чувствовала ни жара, ни холода. Расстегнула замок, достала конверт.

— Это он просил передать тебе.

Кирилл протянул руку, взял конверт и потом еще несколько секунд просто держал его в руках, затем решился, оторвал край и вытащил письмо.

Я тактично молчала, пока он читал, только следила за его лицом, он то хмурился, то грустно улыбался, но не произносил ни слова.

Наконец, он закончил, положил листок на стол и закрыл глаза.

— Что там? — решилась спросить я, когда поняла, что он не собирается ничего говорить.

Кирилл подтолкнул ко мне письмо:

— Читай.

Мне было приятно его доверие, но меня еще в детстве приучили никогда не читать чужую корреспонденцию.

— Краткого содержания мне будет достаточно, — я покачала головой и снова подвинула к нему листок.

— Помимо лирики, там сказано, где находится его завещание, что все его имущество переходит ко мне, и я вправе распоряжаться им так, как мне заблагорассудится. Еще подробности по финансам, список счетов и банков, куда он вкладывал свои деньги. А еще, — его взгляд стал жестким, — а еще он просит не переставать проводить собрания и вести себя, как ни в чем не бывало, пока мы не выясним, кто предатель. "Как поступить потом, только твой выбор, — процитировал он. — Если сочтешь нужным, ты можешь распустить наш маленький совет, а можешь продолжать все так, как было при мне"…

— Он очень тебя любил, — прошептала я.

— И я его, — Кирилл отвернулся, пряча боль в глазах. — И я чувствовал, что с ним что-то не так, чувствовал, что он будто прощается, но решил все выяснить завтра. Только завтра для него не наступит.

— Я думаю, последнее, чего бы Владимир Петрович хотел, это чтобы ты винил себя, — высказалась я.

— Я знаю, — голос Кирилла был лишен красок. — Он всегда утверждал, что я слишком многое на себя взваливаю. Он хотел, чтобы я был счастлив.

— Ты самое дорогое, что было у него в жизни.

Кирилл невесело усмехнулся.

— Знаешь, когда-то я ненавидел его, за отнятое детство, за рано взваленную ответственность, за высокие требования, за то, что, когда я был подростком, он ломал мой характер под свой вымышленный идеал, который он пытался создать всю свою жизнь, — я слушала, и не решалась даже вздохнуть. — А когда я вырос, я понял, что он единственный человек в этом мире, которому было до меня дело. Он создал меня, не переделал, как мне казалось в бунтарском возрасте, а создал, создал из ничего. Все, что есть во мне, взращено им. И он был мне больше, чем отец, во мне нет его крови, но во мне часть его огромной души. И очень странно осознавать, что его больше нет, нет великого человека, который все знает наперед, который всегда даст совет. А еще тяжелее осознать, что он умер, чтобы жили мы.

Кирилл всегда был сильным, впервые он показывал мне свою слабость, но мы оба прекрасно знали, что пройдет пара минут, он встряхнется, и все снова встанет на свои места.

— Владимир Петрович верил, что мы со всем справимся, — сказал я, чтобы хоть как-то его подбодрить.

Кирилл хмыкнул.

— Ну, теперь мы втройне обязаны выжить, чтобы не обмануть его ожидания.

— Все будет хорошо, — не знаю, откуда взялась уверенность в моем голосе, но в это мгновение я искренне в это верила.

* * *

Это был долгий день, насыщенный переживаниями и событиями.

Мы с Кириллом еще немного посидели на кухне Золотаревского, пока не спохватились, что нужно известить остальных о смерти старика. Если мы не хотели, чтобы предатель что-либо заподозрил, мы должны вести себя, как обычно.

Кирилл обзвонил всех.

У Леночки началась истерика прямо в трубку. Он разговаривал не по громкой связи, но даже мне прекрасно были слышны ее всхлипы. Это казалось искренним горем, и я не могла допустить даже мысли, что предателем может оказаться она.

Ковров предлагал приехать и помочь, но Кирилл ответил, что тело уже увезли, а на приготовление похорон еще полно времени, и нет смысла торопиться.

Все, казалось, искренне расстроены, бедный Петя даже начал заикаться в трубку и три раза переспросил, правильно ли он расслышал.

Кирилл держался спокойно, не выражая эмоций, это напугало Андрея, когда он с ним разговаривал, тот тоже рвался приехать, но Кирилл отказал и ему.

Когда все были оповещены, у Кирилла появилось растерянное выражение на лице. Все, что от него требовалось на сегодня, было сделано, все остальное завтра.

Кирилл побарабанил пальцами по столу, видимо, придумывая себе занятие, чтобы не раскиснуть.

— Хочешь, я отвезу тебя домой? — спросил он.