Огненный Зверь

Я сидела, кусая губы и не открывая глаз, не в силах пошевелиться.

Андрей. Такой веселый бесхитростный парень, который, казалось бы, не способен на хитроумные интриги. Мог ли это быть он? Были ли его благодушие и простота всего лишь маской, прикрытием? Это звучало полнейшим безумием, я не могла поверить, что это могло оказаться правдой. Но я точно также не могла подозревать и остальных.

Леночка. Глупенькая девочка, милая со всеми. Она была в восторге от своей новой жизни, училась с усердием и благодарила Владимира Петровича за то, что он ввел ее в свой круг, посвятил в тайны для избранных. Я помнила, как она испугалась, когда старику стало плохо, как переживала и хотела бежать за "скорой". Неужели это могла быть игра?

Ковров. Человек, который сначала мне совершенно не приглянулся, мы со Зверем даже прозвали его Коршуном. Я не доверяла ему поначалу, даже опасалась. Но потом не было ни единого повода, чтобы усомниться в его верности старику. Это ведь он помогал Кириллу устанавливать новую защиту вокруг Яслей. В его глазах я явственно видела боль во время похорон Илоны. Он не мог быть предателем! Да если бы им был он, зачем ему нужно было искать одаренных детей и привозить их Золотаревскому? Он мог бы сразу отдавать их Капюшонам…

Молотов. Не герой моего романа, но добрый человек, любящий детей. Он много времени проводил в Яслях, просто радовал ребятишек свои даром, учил тех, кто постарше. Я помнила, какой он был молчаливый и грустный, когда узнал о гибели Илоны, видела, как он сжимал кулаки в бессильной ярости, как я сейчас. Его дома ждали маленькие дети, он был примерным семьянином, и я никак не могла представить его с орудиями пыток в руках.

Петя. Подозревать Петю было бы вообще верхом абсурда. Сирота с раннего детства, старик вырастил его, поддерживал, обеспечил отдельным жильем, сделал членом наших собраний, обучал его. Все, что имел Петя, досталось ему от Золотаревского. Он не мог предать, я бы ни за что не поверила, что в мальчике-подростке может прятаться такая злоба и жестокость, которой должен был обладать предатель.

Тогда кто? Я поняла, что мысли пошли по кругу, я вспоминала каждого, прокручивала в голове их реплики, выражения лиц, но не могла найти ни единой зацепки, никто из них и никогда не вызывал у меня подозрений.

Тогда кто?!

Даже Владимир Петрович не смог ответить на этот вопрос, он не смог подозревать никого, но он точно знал, что предатель среди нас.

Я могла только гадать, как я за такой короткий срок заслужила его доверие, что оказалась у него на одном уровне с Кириллом, которому он доверял безоговорочно. Ведь именно я появилась последней, по всем правилам подозрения должны были пасть на меня, но он даже мысли такой не допустил, более того, именно мне доверился в последний раз…

По щекам катились слезы. Слезы боли, отчаяния и гнева. Если бы я знала, кто оказался способен на предательство, я бы жарила его на медленном огне до смерти, чтобы он испытал на своей лживой шкуре то, что чувствовали жертвы Черных Капюшонов. Я была бы безжалостной… Если бы я только знала… Если бы…

Дверь на кухню отворилась, я вскинула голову, вытерла слезы рукавом свитера.

Кирилл оперся плечом на дверной косяк и так и остался в проходе. Он был бледен, никогда еще я не видела у него такого потухшего взгляда. И мне было даже страшно представить, что он чувствовал в этот момент. Но, как бы ему не было больно, я еще раз убедилась, что Кирилл не из тех, кто забивается в угол и подолгу жалеет себя. По правде говоря, я вообще не ожидала, что он придет в себя так быстро.

Кирилл стоял, руки в карманы джинсов, и не произносил ни слова, просто смотрел на меня.

Я сглотнула.

— Я подумала мне лучше остаться? — промямлила я, пытаясь объяснить ему свое пребывание здесь, и в то же время добавила в голос вопросительной интонации, давая понять, что одного его слова будет достаточно, чтобы я ушла.

— Я напугал тебя своей реакцией.

Я несколько раз моргнула, прежде чем до меня дошел смысл его слов. Нет, такого ответа я не ожидала.

— Ты, что, извиняешься? — удивленно прошептала я, в горле почему-то першило.

Он дернул плечом.

— В некотором роде.

— Я все понимаю, — заверила я. Хотя я не понимала, не могла понять, откуда в нем могло взяться столько силы, чтобы подняться, взять себя в руки и прийти сюда, а потом еще извиниться за свое излишне эмоциональное поведение.

Кирилл кивнул.

— Я знаю, — мне казалось, его глаза прожгут меня насквозь. — Все, я вполне спокоен, теперь ты можешь мне все рассказать.

— Что именно? — да, мне многое нужно было ему рассказать, но в его моральном состоянии я еще не была уверена. Стоит ли все выложить ему прямо сейчас?

В ответ Кирилл только хмыкнул.

Я поставила себя на его место. Будь я им, я бы сейчас трясла за грудки того, кому было бы что-то известно о смерти моего отца, и я точно не стала бы вежливо разговаривать, пока не узнала бы всю правду.

Кирилл же спокойно подошел к столу.

— Кофе будешь? — он щелкнул кофеваркой.

Я по-прежнему удивленно кивнула. И на его месте я бы сейчас пила точно не кофе.

Кирилл почувствовал меня.