Огнепад: Ложная слепота. Зеро. Боги насекомых. Полковник. Эхопраксия

– Вот и я так подумала. Но это уже не имеет значения. Сейчас мы не можем доверять ни ему, ни вам – что, впрочем, не совсем ваша вина, сержант. Принимая во внимание то, насколько сильно взаимосвязаны сознательные и бессознательные процессы, возможно, несколько преждевременно разделять их полностью, с места в карьер. – Она морщится, словно сочувствуя Коджо. – Впрочем, мне кажется, вам тоже невесело сидеть вот так, взаперти, в собственном черепе, когда вы ничего не можете сделать.

– Мэддокс говорил, что это неизбежно.

– Он не врал. Когда так говорил. – Она опускает глаза, саккадит свой вездесущий такпад. – Мы не планировали тестировать новый мод в полевых условиях так скоро, но сначала Калмю, теперь вы – я не вижу иного выбора: надо ускорить установку на пару месяцев.

Асанте никогда не чувствовал себя настолько мертвым. Даже когда реально был мертв.

– Вы что, недостаточно иголок в нас всадили? – Под «нас» он, разумеется, имеет в виду «меня». Методом исключения.

Где-то с секунду кажется, что майор ему сочувствует.

– Да, Коджо. Последняя модификация. Думаю, против этой вы возражать не будете – потому что когда проснетесь в следующий раз, будете свободным человеком. Ваши гастроли закончатся.

– По-настоящему.

– По-настоящему.

Асанте смотрит вниз. Хмурится.

– Что такое, сержант?

– Ничего, – отвечает он. И с отрешенным удивлением смотрит на свою неподвижную левую руку.

Лазарь

Рената Баэрманн воскресает, крича. Она видит потолок, ее что-то придавило… похоже, холодильник. Большая промышленная штука. Рената была на кухне, когда взорвались бомбы. Вот он, наверное, и упал.

И, похоже, раздробил ей ноги.

Сражение закончилось. Нет звуков перестрелки, свиста летящих снарядов. В воздухе по-прежнему слышатся крики, но это всего лишь чайки, прилетели пировать на останках. Ренате повезло, что она лежит внутри; иначе эти злобные воздушные крысы уже выклевали бы ей глаза…

…Тьма…

«Joder! [245] Где я? Блеск! Истекаю кровью в заднице Америк, после…»

После чего, она не знает. Может, это была расплата за аннексию Огненной Земли. Или это Спасатели отомстили всем тем, кто решил свалить, втоптав в грязь всю планету и превратив ее в дерьмо. В конце концов, тут же перевалочная база: сюда стекаются все человеческие отходы, пока давление не нарастет, и еще один кусок говна не полетит через пролив Дрейка на землю кисельных берегов, молочных рек и тающих ледников. Сфинктер всея Америк.

Рената думает, когда успела стать такой циничной. Как-то неприлично даже для гуманистки.

Она кашляет. Чувствует вкус крови.

Снаружи раздается хруст гравия, быстрые, уверенные шаги, не таких ждешь от контуженых жертв, только что переживших апокалипсис. Рената на ощупь пытается достать оружие: дешевую микроволновую пушку, которой даже воду толком не вскипятить, но она хоть как-то уравнивает шансы, когда женщине весом килограмм в пятьдесят нужно надавить на мужчину в два раза тяжелее и в десять раз решительнее. Уж лучше, чем ничего.

Вот только пушка не в кобуре. А почему-то валяется у ножки стола в полутора метрах слева. Рената тянется к пистолету и снова кричит; кажется, она успевает разорвать себя пополам, когда дверь кухни с грохотом распахивается, и Рената —

– теряет сознание —

– и приходит в себя, а пистолет чудесным образом оказался в руке, палец бешенно давит на кнопку, комариное жужжание и треск забивают уши —

– и у Ренаты нет сил, она кашляет кровью, слишком слаба, не выстрелить, а мужчина в униформе ЗапПола и так отобрал у нее оружие.

Он смотрит на нее с огромной высоты. Его голос разносится эхом, как со дна колодца. Кажется, пришелец ее даже не замечает:

– За столовой…

«…английский…»

– …смертельные раны, ей осталось минут пятнадцать, но еще борется…

Когда Рената снова приходит в себя, боль куда-то исчезает, а перед глазами все в тумане. Мужчина из белого стал чернокожим. А может, просто пришел другой. Из-за пелены трудно сказать.

– Рената Баэрманн, – его голос звучит странно, как будто он им не пользуется. Как будто говорит в первый раз.

Что-то в нем есть странное, помимо голоса. Она прищуривается, фокусируется с трудом. Детали проступают постепенно, болезненно. Никаких знаков отличия. Рената переводит взгляд на лицо пришельца.

– Coño[246], – с трудом выдыхает она. Голос похож на еле слышный шепот. Она говорит как призрак. – Что у тебя с глазами?

– Рената Баэрманн, – снова произносит он. – У меня есть к вам предложение.

Боги насекомых

[247]

Мы видели горящие небеса и наблюдали за тем, как «Тезей» исчезает в пустоте. Десять лет спустя мы всё еще ждем весточки от по-прежнему невидимых инопланетян и разведчиков, отправленных на их поиски.

Возможно, скоро мы получим ответ.

* * *