Огневица

Внимание дейваса привлек шум у двери. Глянув в ту сторону, Болотник подобрался: тот самый парень в краденых сапогах, так безмятежно распивающий пиво в паре столиков от наблюдавшего за ним дейваса, замер на пороге. На его плечо тяжело опиралась темноволосая девушка, рядом с которой он сидел, когда все вокруг взлетело на воздух. Оба бродяжника были запорошены пылью и опилками до того, что ни одежду, ни цвет волос было не разглядеть. К тому же, парень как не снял капюшон, так и теперь не торопился этого делать. Перед бродяжниками размахивал внушительным топором огромный мужчина, одетый на манер восточных волостей. Пока Марий пробирался к сражающимся, к ним присоединился их приятель-шехх. Внезапно парень в капюшоне поднял руку, и в грудь его противника ударил огонь. Тот рухнул на колени, а троица снова стала пробираться к выходу, торопясь покинуть негостеприимное место. Ударная волна от огня наконец сорвала капюшон с высокого бродяжника, и по его плечам рассыпались густые рыжие волосы. Темноволосая девушка повисла кулем, и шехх подхватил ее с другой стороны, не давая упасть.

Марий не раздумывая кинулся следом за ними. Болотник знал всех дейвасов, которые были отправлены им в эту часть Беловодья – и ни у одного из них не было таких роскошных волос.

Уж не этот ли рыжий заколдовал сгоревшего кмета?

Марий выскочил на улицу, но не успел оглядеться, как дорогу ему загородили двое разбойничьего вида мужиков.

– Ты, собака пришлая, корчму попортил? – рявкнул тот, что стоял слева.

– Кто тут еще пришлый, – Марий мельком глянул на разбойников, темноволосых и темноглазых, и попытался их обойти. Но второй, доселе молчавший, метнулся наперерез дейвасу. Он успел только дернуть мужчину за рукав, как черный меч ударил его плоской стороной по щеке. Руны вспыхнули красным, и мужик завизжал как поросенок, прижимая пальцы к стремительно пухнущему лицу. Марий развернулся ко второму, но не успел сказать ни слова: горе-разбойник оступился, упал на землю, да так и пополз прочь на заду, не отрывая выпученных глаз от странного человека в одеждах наемника.

– Ты чего, э… Ты огневик что ли?! Так мы ж не знали, мы-то думали… Хватко, уходим!

– Но этот…

– Валим, говорю, э! Огневик это!

Не прошло и минуты, как несостоявшиеся разбойники, поддерживая друг друга, убрались вниз по улице, ловко лавируя между спешащими к корчме людьми. Марий плюнул им вслед и загнал меч в ножны. Огляделся, уже понимая, что ничего не найдет. За то время, что ему пришлось прочищать себе дорогу, неизвестный дейвас мог десять раз скрыться. Так оно и вышло.

– Чтоб вас Вельнас в Навь утащил, – в сердцах выругался Марий и пошел обратно в корчму. Там быстро сыскался Слад, которого взрывом лишь слегка оглушило. Бородатый корчмарь был зол, как десяток разъяренных быков, но Мария интересовало другое:

– Есть у тебя ворон? Не казенный, а личный?

– Болотник, отстань, Перкунасовой бородой заклинаю, не видишь разве – не до тебя сейчас!

Марий сгреб в кулак встрепанную бороду Слада, притянул дородного мужика к себе, так, чтобы их глаза оказались на одном уровне, и еще раз, очень тихо и очень четко повторил:

– Ворон. Не казенный. Есть у тебя?

– Отпусти, малахольный! Есть. Пиши свое послание, чтоб тебя навьи драли! – Слад дернулся, и Марий кивнул, отпуская приятеля. Проводил взглядом разносчицу, спешащую к раненым со стопкой чистых тряпок, на которые, кажется, располосовали запас фартуков. Снова помянул Вельнаса, встрепал волосы и пошел за Сладом.

Вести в Школу Марий, конечно же, пошлет. Но сначала поможет другу.

Этим злосчастным вечером на Сладе Пивоваре красовался черный кафтан, подозрительно похожий на облаченье дейвасов. Разве что вместо золотой вышивки по воротнику могучую шею обвивал яркий алый платок. Привычные запахи корицы, пчелиного воска, жареного мяса и золотистых пирогов были едва ощутимы. Их напрочь забивала гарь тлеющей кожи и сожженного дерева. Кафтан Слада оказался исполосован так, что из прорех торчала окровавленная исподняя рубаха – самая обычная, воленская. От пышной бороды остались обгорелые клочья, на одной щеке и вовсе прожженные до розовеющей как у младенца кожи. Весь пол «Ладьи» усыпали цветные осколки и обрывки тканей. Во многих местах их цвет было не различить из-за подсыхающих бурых пятен.

Можно было ожидать от Слада, что он будет причитать и сокрушаться по поводу столь тяжелой раны его детища. Но Слад вместо того носился взад-вперед сполохом красного шарфа: раздавал одеяла, кувшины с чистой водой и улыбки, на которые, как прекрасно знал Марий, Пивовар был всегда очень щедр. К тому же, корчмарь где-то уже успел наварить душистого взвара с толикой успокоительных трав, которым его помощница сейчас отпаивала пострадавших.

– Чего застыл? – прикрикнул Слад на Мария, проносясь мимо. – Давай помогай!