Огневица

Храбр выругался и тронул Дара за плечо, но тот лишь дернул им, сбрасывая руку воленца.

– Как тебя зовут? – спросил Даромир негромко.

Мавка перестала смеяться и удивленно склонила голову к плечу.

– Дар!

– Тебе никогда не было интересно, как они живут? Навьи твари? – Даромир наконец глянул на Храбра, и тот поразился, как взгляд шехха стал походить на черные глаза мавки, прислушивающейся к их разговору.

– Они не живут, Дар. Все, чего они хотят, – убивать. Мавки – это тебе не русалки. Те защекочут, в воде потаскают да отпустят. Если и утопят, то заигравшись, а не по злобности. Мавки же… Они мертвые, Дар. Мертвые, но не ушедшие в Навь. Застряли посередине и мечтают снова стать живыми. Только это невозможно, и они, – Храбр указал топориком на мавку, – это знают. Оттого и бесятся. Оттого и рвут на части тех, кто соблазнится на их голосок и сиськи.

– Ты сам говорил: защита не подпустит навий к нам, – Даромир отвернулся. – Я просто хочу с ней поговорить.

Храбр сплюнул и сердито махнул рукой.

– Делай что хочешь.

Он отошел в сторонку и сел так, чтобы видеть мавку и Дара. Топорик положил на землю возле руки. Дар улыбнулся воленцу и отвернулся, более не обращая на него внимания.

– Так как… – начал было Даромир, но мавка его перебила:

– Я могу показать.

– Ты говоришь? – шехх удивился, но потом рассмеялся над собой. – И вправду, чего это я…

– Могу показать, – настойчиво повторила мавка и прижала ладонь к границе.

Шехх, точно завороженный, приложил руку с обратной стороны. Ручка мавки была маленькой, вполовину меньше его ладони. Ее кожа на фоне его загара отливала мертвенной синевой.

Мавка перевела взгляд черных глаз от их сомкнутых ладоней на лицо шехха.

– Ты хочешь знать, что мы чувствуем. Выйди ко мне, и я покажу. Всего один шаг.

– Думаешь, я не знаю, чего ты хочешь? – Даромир усмехнулся. – Нет уж. Я еще не готов.

– Это ты так думаешь, – мавка снова прижалась всем телом к границе.

Она смотрела на шехха снизу вверх, и ему показалось, что он начал различать чувства в ее взгляде. Желание… голод… боль. И понимание.

– Я тебя чувствую, – прошептала она. – Внутри ты такой же, как мы, только еще противишься. Пойдем со мной. Я буду тебя любить.

С каждым словом ее голос словно обретал краски. Он больше не шипел, в нем расцветало тепло и нежность. Даромира захлестнула тоска. Он сделал маленький шаг вперед, и его сапоги наполовину пересекли защиту, наложенную Хранительницей Чащи. Их с мавкой ладони соприкоснулись по-настоящему. Даромир ждал, что ощутит могильный холод, но ее рука была теплой, а кожа – нежнее шелка.

– Я буду тебя любить, – шептала мавка, не отпуская взгляда шехха. – Я зажгу для тебя свечу…

– Даромир, навьи тебя задери! Стой! Чего ты творишь, сукин сын! – рев Храбра прорвался сквозь муть, в которую погружался Даромир.

Шехх отшатнулся и судорожно вздохнул, пытаясь вырваться, но его руки словно стиснули стальные клещи. Мавка, чье лицо светилось торжеством, тянула его на себя. Подоспевший сзади Храбр обхватил друга ручищами поперек туловища и дернул, едва не сломав ему хребет. Навья тварь с нечеловеческой силой вцепилась в добычу, оскалив мелкие треугольные зубки.

Храбр напряг руки так, что веревками вздулись жилы, и дернул еще раз. Даромир задохнулся, отлетая от мавки, и оба парня рухнули на траву, дыша так, словно пробежали десяток верст. Даромир приподнялся на локте, высматривая навью. Она стояла по ту сторону границы, опустив руки вдоль тела. Ее губы не шевелились, но Даромир снова услышал в голове ее голос:

– Ты все равно ничего не изменишь. Внутри ты такой же, как мы.

Мавка отвернулась и медленно пошла в Чащу, высоко держа голову. Ее рубаха сзади была разорвана до самых ягодиц. Сквозь порванную кожу и развороченное мясо белели ребра. Между ними бился комок, склизкий, сине-бурый, с кулак размером. Даромира затошнило. Мавка скрылась между серых стволов так плавно, словно они поглотили ее.

– Даромир, что тебе Чаща начудила?

– Почему спрашиваешь? – шехх лег в траву, раскинув руки, и уставился в небо.

Тело нагнал запоздалый страх, и Даромира начала бить дрожь. Он сильнее вжался в землю, не желая, чтобы Храбр понял, что с ним творится. Воленец вроде бы ничего не заметил, но от его вопроса Даромиру сделалось не по себе.

– Изменился ты, – протянул Храбр. – Вроде с виду такой же, балагуришь, пьешь… Да только тоска в тебе какая-то появилась. А может, и раньше была, просто я не видел. Ты зачем к мавке полез? С жизнью решил расстаться?

– Может, она мне просто понравилась, – Даромир закинул руки за голову и с наслаждением потянулся, радуясь, что никто ему руки-ноги не отгрыз, а слабость, накатившая от испуга, наконец проходит.

– Не шути так, – Храбр даже головой замотал и строго поглядел на Даромира. – Нельзя с навьими тварями шутить, это тебе не живники.

– Тебе самому-то что Чаща показала? – Даромир насмешливо прищурился, всем видом давая понять, что больше ничего рассказывать не собирается.

Он не рассчитывал на ответ воленца – и потому удивился так, что едва не позабыл про мавку, когда Храбр тихо заговорил: