Огневица

– Я поблагодарить ее должен. Когда понял, что ворожба мне кажет, думал, умом тронусь. А как угомонился… так совсем по-другому понял.

Храбр медленно стянул с себя рубаху, затем взялся за ремень. Выгнув бровь, Даромир наблюдал, как Храбр снимает с себя одежду затем выпрямляется и глубоко вздыхает.

А потом Дара подбросило над землей от ужаса, и упал обратно он, уже сжимая любимые кинжалы. Напротив него, на том месте, где только что стоял воленец, порыкивал и тряс головой с маленькими круглыми ушами матерый медведь. Его шкура была коричневой с рыжими подпалинами. Умные глаза зверя нашли Даромира. Медведь открыл пасть и облизнулся, потом встал на задние лапы, а передние раскинул, точно желал по-дружески обнять шехха.

Или переломить его, как сухую ветку.

Медведь снова опустился на четыре лапы. Его образ подернулся дымкой, а в следующий миг Храбр спокойно глядел на шехха, белого то ли от ужаса, то ли от понимания.

– Так ты оборотень, – прошептал шехх.

Храбр наклонился, подобрал свою одежду и принялся неторопливо одеваться. Его тело было непривычно тяжелым: медвежий дух хоть и ушел, но память о нем так быстро не исчезала.

– Наполовину. Батя мой – тот чистой крови оборотнем был. А мать – мельникова дочка. Батя ее соблазнил, вот я и родился. Дед-то по матери хотел меня бросить в лесу, но матушка не дала. Вырастила в любви, за что я ее всегда благодарить буду. Ради меня она и от своей женской доли отреклась – никто не захотел в одном доме с оборотнем поселиться. Отец приходил несколько раз, пытался меня учить. Да только уроки его кровью слишком воняли. Пел, что охотиться можно и на людей. И вот тогда я разозлился сильно и сказал, что никогда не приму зверя и не позволю ему задирать людей.

– Так вот почему ты никогда не убиваешь, – протянул Даромир. – Сколько смотрю на тебя, ты же всегда предпочитаешь врагу что-нибудь сломать, но никогда до смерти не доводишь.

– Раньше я и вовсе руку ни на кого не поднимал, – кивнул Храбр и уселся в траву. Подтянул кувшин, отпил прямо через край, вытер рот рукой и продолжил: – Боялся, что с силой не совладаю и зашибу до смерти, сам того не желая. Однажды так и случилось. И повторилось вновь, когда Бояну спасал. Правда, она и сама бы справилась, но я-то не знал, – Храбр усмехнулся и провел рукой по волосам, трепля многочисленные косички. – А потом Бояна глянула на меня и потащила в корчму. Кувшина три сбитня в меня влила, паршивка. Утром я проснулся в ложнице. Думал, что дальше делать, как жить. Спустился вниз – а они там, обе. Итрида предложила к ним присоединиться, шкуры добывать. Это уж потом оказалось, что они не только шкурами, но и разными темными делишками промышляют.

– Но ты же мог уйти.

– Не мог, – Храбр посмотрел на шехха спокойно и уверенно.

– Ох уж эти женщины, – помолчав, Даромир бледно усмехнулся. Он хотел сказать что-то еще, но тут заскрипела дверь избушки, и на пороге показалась хмурая сонная Бояна.

– Прохлаждаетесь? – окинула она взглядом разлегшихся на полянке мужчин. – Хватит отдыхать. Итрида вернулась. Наши колдуны решили, куда нам двигаться дальше.

* * *

– Так значит, мы идем к воздушным ведьмам? – первым нарушил повисшую тишину Даромир.

– Не к ним, а к рудознатцам, живущим на отрогах принадлежащих им гор, – поправила его Ясмена.

– Ну то есть мы погостим не в логове чудовищ, а лишь у его входа, – фыркнул шехх и скрестил руки на груди.

Он стоял возле двери, прислонившись плечом к косяку, и отказался присесть, когда Ясмена приглашающе повела рукой. Быть может, потому, что единственное свободное место оставалось возле Мария. Итрида и Бояна сидели на другой лавке. Огненосица выглядела потерянной и бледной, когда вернулась после разговора с дейвасом и Хранительницей. Ясмена то и дело поглядывала на нее, словно тревожилась. Даромир рад был бы оказаться подле, прислониться плечом, ища поддержку и давая ее. Но Итрида не смотрела ни на кого и его словно вовсе не замечала, и шехх катал на языке холодную горькую обиду.

– Самовилы не более чудовища, чем мы с вами, – откликнулся Марий из своего угла.

Дейвас рассеянно крутил в пальцах чашку с травяным взваром, как недавно сам шехх. Болотник словно нарочно выбрал самое темное место, где лицо скрывали тени, не позволявшие прочесть его мысли.

– Разве они не порождение Нави?

– Нет.

– Но и не люди, верно? – продолжал допытываться шехх.

– Почему же, люди. Только с крыльями и даром разговаривать с воздухом. А также со своими обычаями, верованиями и силой. Если ты считаешь нечистью аваров или воленцев, то да, тогда и самовил можно так назвать, – повел плечом огненосец.

Его глаза блеснули чуть насмешливо, и Дар стиснул зубы, чувствуя, как загораются на скулах красные пятна. Его рука дернулась к кинжалу, едва заметно, но дейвас уловил движение и улыбнулся шире.

– Будь они хоть детьми самого Вельнаса, мне придется туда идти, – хрипло заговорила Итрида.