Огневица

Старейшина Орлиного гнезда тяжело поднялся с белой скамьи, опираясь на посох, тоже белый, как, впрочем, и все внутреннее убранство его жилища. От скамьи, на которой Дваэлис по традиции встречал гостей костяного дома, до зала вели пять невысоких ступеней. Боком, едва заметно набирая воздуха перед каждым шагом, Дваэлис начал спускаться. Он подволакивал правую ногу и постукивал посохом по каждой ступеньке, словно шел по зыбкой топи.

Если бы не лаумы, вернувшиеся в Беловодье десять весен назад, насупленный темнокожий мужчина, глядевший на главу Школы Дейва из-под густых бровей, давно истлел бы в могиле. Болезнь, прозванная костяной гнилью, была коварна: никаких признаков до тех пор, пока кости во всем теле не обратятся в кисель. Однажды, попытавшись сделать шаг, человек падал и больше не поднимался, потому что вместо опоры в его теле оставалась только жижа.

Шесть весен назад гниль настигла Дваэлиса, и только вовремя подоспевшие лаумы сумели сохранить ему жизнь. Но ниже колен ног он не чувствовал.

Дваэлис дохромал до Мария и остановился напротив, держась за посох обеими руками. Он дышал сипло, светлые глаза на темном лице казались каплями воды из горной реки и словно просвечивали душу дейваса насквозь, до самых сокровенных уголков.

– Я не могу пустить твою девочку к Огнь-Камню, Марий. Проси чего хочешь в уплату долга, только не этого. Если все, что ты о ней рассказал, правда, то одним Пряхам известно, что случится, если они повстречаются. Сила, заключенная в Камне, слишком древняя, чтобы оставаться неразумной. Я даже вообразить не могу, что она сотворит, если ее попытается покорить человек, тем более полный огня, о котором ты и сам толком ничего не знаешь. Даже самовилы, – Дваэлис повел открытой ладонью перед грудью, вцепившись другой рукой в посох до белых костяшек, – благословленные крыльями, и те не смогли покорить Камень. Сколько их было? А выжила только одна. Одна, Болотник, слышишь? Если тебе настолько не жаль девчонку, просто убей ее своими руками – хотя бы не будет мучиться.

Марий спокойно слушал все, что выплескивал на него Дваэлис. Старейшина мотал головой и безостановочно повторял: «Нет. Нет!..» Дейвас же молча ждал, приподняв подбородок и заложив руки за пояс. Ему хотелось скрестить их на груди, но Марий заставлял себя стоять как есть. Когда Дваэлис упомянул самовил, дейвас едва сдержался, чтобы не поморщиться. Он уважал рудознатцев и восхищался их умением говорить с камнем, но слепое поклонение крылатым понять не мог. Ведь в самовилах божественного было не больше, чем в русалках.

– При всем уважении к вам, эйре Дваэлис, – Марий подчеркнуто поклонился, используя обращение, принятое только среди рудознатцев, – я не отступлюсь. Подобных Итриде еще не было в Беловодье. Если мы не узнаем, откуда появилась ее сила, то рискуем когда-нибудь оказаться лицом к лицу с целой армией огненных колдунов. И если кто-то создает их, словно уродцев из глины… нужно ли мне объяснять вам, что останется от Беловодья, если они придут сюда?

– Ты же сам сказал, что девочка вот-вот сгорит, – взгляд Дваэлиса был безжалостен. – Что за армия из солдат, которые не в силах удержать оружие в руках?

– Она носит в себе огонь уже пять весен, – возразил Марий, не повышая голоса. – За пять весен подобные ей оставят от наших земель выжженную пустыню. А когда огонь покинет их тела, пустыня прогорит на три человеческих роста в глубину.

Дваэлис побледнел и крепче сжал посох, навалившись на него всем телом.

– Откуда тебе знать? – в ожидании ответа старейшина Гнезда подобрал полы длинной накидки, расшитой орлиными перьями, и повернулся к дейвасу спиной.

Дваэлис направился к лавке и неловко опустился на нее, кивнув Марию на другой край. Дейвас сел рядом, потянулся к запотевшему глиняному кувшину с ягодным соком и налил себе и собеседнику. В невысоких чашах заплескалась темно-красная влага. Марий покачал чашу в длинных пальцах, усмехнулся и осушил ее в три долгих глотка.

– «Небесная кровь» определенно удалась в этом году, – облизнул он покрасневшие губы.

Старейшина не ответил, только вздохнул глубоко, рассматривая свои руки – изящные, с мягкими светлыми ладонями. Они были бы красивы, если бы не распухшие из-за возраста суставы и скрюченные, словно когти, пальцы.

– Не переводи тему, мальчик. С чего ты решил, что твоя Итрида способна сравнять Беловодье с землей?

– Так сказала Хранительница Серой Чащи.

– Ветры и камни, – выдохнул Дваэлис и устало потер лоб кончиками пальцев. – Марий, почему ты не можешь хоть раз явиться с добрыми вестями?

– Потому что только я способен спастись от гнева тех, кто, как и вы, такие вести не любит. И она не моя.

Дваэлис пытливо глянул на дейваса.

– Кому, как не главе Школы Дейва, взять себе единственную во всем Беловодье женщину с искрой? Разве ты готов уступить ее кому-то другому?

– Я ей не хозяин, – Марий покачал головой. – Ей никто не хозяин. Я даже не уверен, что, когда она покорит Огнь-Камень, мне не придется тащить ее в Школу силой.

– Значит, она глупа, раз не понимает, что даст ей защита огненосцев.