Огневица (СИ)

— Чего уставился? Думал, батька не заметит, что Цветава тебе постыла? — Деян бровь изогнул глумливо, но тут же лицом стал серьезен. — Рознеговну позорить не дам. Сам буду говорить с Новиком. Пусть вено вертает, будто они отказывают, а не мы забираем. А ты, дурилка, стыд тот проглотишь, перетопчешься и возьмешь за себя свою.

— Отец… — Некрас от изумления едва не споткнулся. — Вот так запросто? Я-то ждал, что орать начнешь.

— А чего попусту на скотину безмозглую орать? Все равно ведь упрется, зенки выпучит и сделает так, как захочет. Ты решил уж все, так с чего я стану дитю единственному жизнь ломать? Не, я внуков хочу, да не каких-нибудь, а крепких, упрямых, горячих вот таких, как ты.

— Спаси тя… — вот и все, что молвил Некрас отцу.

— Обозом пойдет заместо меня Местята, а я с тобой на насаде. Дойдем до Лугани быстрее, — Деян скинул мятль. — Парит-то как, Некрас. Изжаримся. Ты вот, что скажи мне кто та девка-то?

Некрас только вздохнул, брови свел к переносью, запечалился.

— Че? Отлуп дала? Будя врать! Тебе?! — хохот старшего Квита полетел по широкой новоградской улице. — Вот молодец девка!

— Будя ржать! — Некрас насупился так, что смотреть стало страшно.

— Стыдобень! Квитам еще никто не отказывал.

Все то время, что сын и отец шли к насадам, Деян смеялся, подзуживал и добился таки от Некраса ответной улыбки. А уж после подбодрил и взял с него обещание, что обскажет в подробностях о той паве, что отворотила сынка от богатого приданого и красавицы-невесты.

От автора:

Ушкуйники — речные пираты. Это упрощенно. На самом деле история возникновения ушкуйников очень интересна, их выделили в особенный класс населения, но вне каких-либо общин, этакие вооруженные дружины под парусом — независимые и грозные.

Знич — оберег, одно из назначений — защита и помощь в сложных ситуациях, требующих мудрого решения, отваги.

Купеческая община — на Новгородское вече собирались уважаемые представители общин: торговых, военных, ремесленных и т. д. Вопреки расхожему мнению вече не было сборищем кричащего люда. Это был настоящий совет мудрых мужей (иногда и женщин). Упростила объяснение, дабы не утомлять Читателя.

Глава 18

Свирка поутру тиха, мила и покойна, будто спящая девушка или младенец рядом с матерью. Нежные, светлые воды катятся неспешно, манят прохладой и свежестью, блазнятся защитой от жаркого солнца.

По неспешному течению, вниз по реке идут себе спокойно лодки-однодеревки. Крепкие руки рыбаков тянут сети, гнутся привычно спины, одолевая работу, вынимая улов.

— Тишка, опять заснул? — голос отца выдернул Тихомира из полусна-полуяви. — Шевелись, инако на торг не поспеем. Пахать через две седмицы, стало быть надоть рыбы поболе собрать. Да очнись ты, снулый!

— Слышу, бать, не глухой, — с тяжким вздохом принялся Тиша помогать отцу, все надеялся, что тот помолчит и даст покоя.

Но не тут-то было…

— Деньги нет совсем. Рыба уходит. На днях веди в дом Нельгу Сокур. Без ее бортей по миру пойдем. Что лупишься? Вено за нее давать некому, чай не ближняя родня Новикам. Да не жалей девку! Приведешь, пущай работает. Видал я руки-то ее, уж дюже белые. Работой не плющила видать. Задарма кормить ее не стану.

— Приведу.

Тихомир давно уж ждал от отца таких слов, вот и дождался. Стало быть, придется держать разговор с Нельгой. Про себя Голода думал о том, что пора бы извергнуться из рода, скинуть с плеч лишнюю докуку, поселиться у Нельги, а уж потом и вовсе перебраться из шумной Лугани в малую весь и там уж домок ставить. Чай борти кормят везде, да и рек рыбных в округе немало.

Более не сказали сын с отцом не слова, занялись работой, а уж по полудню, когда солнце палило вовсю, вернулись в Лугань. Пока братья и дядьки Голодавые таскали рыбу, Тихомир искупался в прохладной воде, провел пятерней по пышным светлым волосам и направился к Нельге.

Увидал ее через воротца — девушка шла из своего домка к сеннику, несла в руках большой мешок — по всему видать не тяжелый.

— Тиша? — улыбнулась светло, похорошела вмиг. — Ты как тут? Случилось чего?

Тихомир не ответил, подошел ближе, забрал мешок из рук Нельги и потянул к сеннику, что стоял в дальнем углу подворья. Втолкнул девушку в темное его нутро, притворил дверь.

Трав-то в сеннике полным полно. Аромат дурманный, такой, что словами не передать: свежий, сладкий, горький и все сразу.

— Тиша… — она и договорить-то не успела.

Тихомир кинул мешок в угол, потянулся, обнял тонкий стан и к себе прижал. Думать о плотском себе запретил, зная уж, что вольные мыслишки ему не в помощь, а во зло.

— Скучала? — прошелся большой ладонью по груди высокой, смял рубашку в горсть, уцепил мягкую девичью плоть. — Как вернулись с верховьев, так ты и двух слов мне не молвила. Ай, разлюбила?

Ткнулся губами в ее губы, поцеловал.

— Ты что, Тишенька? — голос ее дрогнул, но Тихомир и думать не стал о том.

Цветочный запах Нельги ударил в голову хмельным чем-то, раззадорил. С того и принялся целовать еще крепче, но приметил, что Нельга не шелохнулась, не ответила.