Огни Химеры

На следующее утро мы продолжили поиски одиноких мужчин. К вечеру увидели мужчину, лет 40, с животиком, дебильноватой наружности. Он только что пришел в кемпинг, спустившись с гор, и пил пиво. Мы подсели поговорить.

– Один иду по горам, – сказал мужчина.

– Ты женат?

– Был женат, но жена меня бросила. Сказала, что я никчёмный человек.

– И как же ты?

– Да так, помаленьку, неделю уже брожу, еще две похожу и забуду.

– А как ты без женщины обходишься? – решился спросить я.

Мужик не обиделся.

– Плохо обхожусь, – сказал он, – сам виноват, пить надо меньше, – и он открыл следующую бутылку пива.

Я посмотрел на Машу. Мне было ее безумно жалко. Но я не мог оставаться в Турции больше ни дня.

– Можно я тебя отдам ему? – шепнул я Маше

– Можно, – ответила Маша

– Давай я уйду, а ты его соблазнишь? Это совсем несложно.

– Нет, – сказала Маша, – как ты меня взял, так и отдай. Ты должен с ним договориться.

Я сказал мужику:

– Эту девушку зовут Маша, она не моя девушка, мы случайно встретились. Ты ей понравился. Хочешь, она пойдет с тобой?

– Правда что-ли? – поразился мужик, – я правда ей понравился?

– Да, – сказал я и строго посмотрел на Машу, чтобы она подтвердила.

Маша кивнула и тихо сказала:

– Ты мне нравишься.

Мужик ухмыльнулся:

– Прикольные вы ребята, но я не могу – о женщине заботиться нужно…

Я ужасно испугался, что и этот шанс уплывет из рук.

– Я дам тебе денег, – закричал я, вынимая из кармана последние оставшиеся лиры, – ты не будешь ее кормить на свои.

– Да нет, что ты, – ответил мужик, – я человек серьезный, так просто девушку взять не могу. Вот если пить перестану, если влюблюсь, тогда другое дело. А поматросил и бросил – это не для меня.

Я поверил мужику. Подумал, что он лучше меня – правильнее мыслит. Я взял Машу за руку и повел ее вместе оплакивать мою погубленную жизнь.

– Тогда я просто уеду и оставлю тебя здесь, – сказал я, – собственно говоря, я не обязан искать для тебя мужчину. Моя жизнь – это моя жизнь. Твоя жизнь – это твоя жизнь. Я уезжаю, а ты как-нибудь устраивайся.

– Так не пойдет, – сказала Маша. – Но есть еще один выход. Ты можешь не отдавать меня, а убить.

– ????

– Пойдем, – сказала Маша и повела меня в горы.

Она привела меня на гору Химеру. У нижних огней располагался разрушенный античный Храм.

– Это языческий Храм, – сказала Маша, – с этой стены бросали жертвы – прямо в огонь – задабривали огненных чудовищ.

Мы залезли на чудом сохранившуюся стену – она располагалась прямо над выходом основного подземного огня. Маша взяла ветку. Она бросила ее со стены, и ветка угодила прямо в огонь – вспыхнула и сгорела.

– Если хочешь спастись, принеси меня в жертву, – сказала Маша, – столкни с этой стены.

Я как сумасшедший смотрел на нее и вращал глазами.

– Столкни, – сказала Маша, – это не страшно. Полиция подумает, что я сама залезла, не удержалась и упала.

И Маша подошла к самому краю. Она стояла крепко, уверенно, со своим вечно серьезным лицом и смотрела в пространство. Худенькая и некрасивая. Столкнуть ее было очень просто. Она стояла крепко, но у самого края… маленький толчок в плечо…

Я взял ее за руку, крепко сжал и повел вниз. Когда мы вернулись к палатке, я ни слова не говоря залез внутрь, завернулся в спальник и пролежал весь оставшийся день, не сказал ей ни слова. Ночью мы не обнимались, я спал лицом к стенке. Утром я продолжал лежать и молчать. Маша тоже не вставала и очень тихо беззвучно дышала сзади. И хотя я не видел и не слышал ее, мне казалось, что она заполняет всю палатку.

Маша сказала:

– Давай поплывем в море. И будем плыть весь день. Пока один из нас не утонет. Тогда другой вернется.

– Ты плаваешь лучше – утону я.

– Может быть, тебе повезет.

– Не надо, – сказал я, – видимо, наша судьба – жить вместе

Я, не дотрагиваясь до Маши, вылез из палатки и пошел умываться. Маша тоже вылезла и стала жарить на завтрак омлет.

Наступил декабрь. Холодало. Все чаще лил дождь. Я купил себе свитер и куртку, а Маша продолжала ходить в шортах и майке, и не мерзла, как будто она не человек, а чайка.

Море стало холодным и штормило. Я перестал купаться, но Маша плавала, как и раньше. В самый шторм она раздевалась, складывала шорты и майку на мокрую гальку и ныряла в черную волну. Напрасно я высматривал ее голову – я не видел ее за пенящимися темными волнами. В непонятной тревоге я неотрывно смотрел на море – десять минут – двадцать – сорок – пока наконец волна не выбрасывала Машу; она приземлялась на ноги и шла ко мне. Мое сердце жутко и радостно стучало, как будто это я только что избежал смертельной опасности. Маша натягивала на себя мокрые шорты и майку, я брал ее за руку и уводил вглубь берега.

Жене я больше не звонил. Я написал ей смску, что точно вернусь, но не знаю когда, и не могу ничего объяснить, что я уже в другой стране и потому искать меня бесполезно. Я постеснялся признаваться жене в любви, хотя мне этого очень хотелось. Зато я много-много раз написал, как я люблю нашего ребенка, и просил сказать ему об этом и передать, что папа скоро приедет.