Огни в бухте (Дилогия о С М Кирове - 2)

Хотя многие из арендаторов и соглашались с доводами Богомолова о нелепости проекта, но идти против богатого Гюнтера, который, как они догадывались, имел в будущем особые виды на бухту, никто не решался.

Все это приводило Богомолова в отчаяние; он дважды бросал работу и собирался совсем уйти с бухты. Возмущали его и арендаторы, которые бухту превратили в биржу, в источник новых доходов, и лихорадочно покупали и продавали участки еще не существующей земли.

Но нефтепромышленники вновь уговаривали Богомолова, этого беспокойного инженера-чудака, шли на мелочные уступки, задабривали деньгами, и Богомолов снова возвращался к работе.

И сейчас, сидя в ванне, он подумал: "И вот теперь, почти через пятнадцать лет, когда былая мечта о работе по моему проекту может претвориться в жизнь, когда меня об этом просят большевики, случилось самое страшное и непредвиденное: я ослеп, и ослеп окончательно. Как работать, будучи слепым? Кому довериться?"

Взвесив все "за" и "против", он все же надеялся, что, возможно, он все-таки сможет работать: Киров не стал бы зря говорить, что ему помогут, - ведь нефть нужна им, большевикам, а не ему, Богомолову. На какое-то мгновение ему вдруг даже представилось, что, конечно, он великолепно справится с работой, в этом не может быть сомнения, тому порукой его долголетний опыт работы на бухте, накопленные знания, блестящая память, благодаря которой он может так хорошо ориентироваться в окружающей обстановке и помнить и по сей день каждую пядь новой земли, созданной им.

И когда он твердо поверил во все это, когда почувствовал, что он не какой-нибудь покинутый слепец на окраине Крепости, - на него разом нахлынули мысли... "Да, да, если я захочу, то я смогу работать, но я не буду работать! Из-за вас, "политиков", я попал в водоворот событий, из-за вас я ослеп. Меня тянули к себе меньшевики, кадеты, анархисты, мусаватисты и черт знает еще какие там партии... Что народу несете вы, большевики? Я вас так плохо еще знаю..." И, вспоминая поездку на бухту, он сказал себе: "Киров повез меня в Биби-Эйбат и предложил "большую созидательную работу". Им, большевикам, нужна нефть. Нефть всегда и всем была нужна, а им она нужна особенно. Они хотят возродить Россию, истерзанную, разрушенную, пустить в ход фабрики, заводы. И я думаю: ну и пусть их, пусть попробуют начать это возрождение... хотя бы без меня! Пусть! Но нет, оказывается они этого не могут, они просят моей помощи. Что я должен им сказать? Я должен сказать: работайте сами". "Брейтесь сами!" - воскликнул он и рассмеялся. Он вспомнил сердитого грека-парикмахера в Гаграх, который, выбрив ему одну щеку, на его замечание, что бритва тупа, бросил бритву на столик и закричал: "Брейтесь сами!"

В коридоре раздались торопливые шаги, в дверь ванной нетерпеливо постучали.

- Ты скоро, папа?

Богомолов был удивлен.

- Лидочка? Ты уже из школы? Почему так скоро?

- Девочки передали мне... Правда, папа, что сам Киров за тобой приезжал?

Он рассмеялся:

- Вот это телеграф!

- Ну, ты скоро выйдешь, папа?

Она поджидала его в коридоре и, когда он вышел из ванной комнаты, взяла его под руку, потащила в кабинет, заставила сесть на оттоманку, быстро-быстро заговорила:

- Мне девочки всё рассказали. Я все знаю. Не вздумай, пожалуйста, ничего скрывать. Ах, как жаль, что вы путешествовали без меня. И что он тебе говорил? За тобой сам Киров приезжал, это правда? И что ты ему сказал?

Он подумал: "Стоит жить и работать, хотя бы ради Лиды. Ей пятнадцать лет. У нее вся жизнь впереди. Надо, чтобы она бросила киностудию и опять занялась музыкой и языками. Да, да, на нее много нужно денег..."

- Лидочка, ты так замучаешь меня, говори, пожалуйста, спокойнее.

А она продолжала забрасывать его вопросами, не давая возможности даже раскрыть рот.

Он коротко рассказал дочери о поездке в Биби-Эйбат, о предложении Кирова.

- Ты, наверное, ужасно рад, папа? Как хорошо, что ты будешь работать! У нас будет хороший паек, будут деньги, папа! Ах, какой хороший сегодня день!

Она вскочила, пронеслась по комнате, распахнула двери балкона.

- И он, наверное, очень хороший, что сам приехал за тобой и сам тебя проводил. Он, наверное, просто чудный, папа... Это ужасно хорошо!

- Все это, конечно, очень хорошо, Лидочка, даже ужасно хорошо, передразнил он дочь, - но работать я все же не смогу, и вся твоя радость по поводу моей поездки...

Она не дала ему договорить, она с полуслова поняла отца.

- Тебе просто хочется поважничать, папа. Ты прекрасно можешь работать. У тебя такая память! Тебе дадут сотню всяких помощников, и тебе придется только командовать. И я тебе помогу. Если захочешь, я буду первым твоим помощником. Проект мы можем составить вместе, без посторонней помощи. Ведь ты же хорошо пишешь по линейке. Ты будешь работать днем, я вечером. Я приду из студии и перепишу всю твою работу... Нет, нет, ты даже не смеешь думать о другом!