Огонь души (ЛП)

Эльфледа пыталась научить ее этому реверансу, но это оказалось сложнее, чем она думала. От мужчин требовалось лишь опуститься на одно колено. Это она могла бы сделать — не по своей воле, но, по крайней мере, с некоторой грацией. Но женщин заставляли крутить ногами и чуть ли не сидеть на них.

Это было выше ее сил, она пошатнулась и упала бы, если бы не поддерживающая рука Леофрика.

Король заговорил, приветствуя всех за трапезой, а епископ, одетый в золото, почти такой же величественный, как и король, заговорил об их боге. Затем, наконец, король сел, и все остальные тоже.

У этих людей было так много способов показывать превосходство над всеми кроме мертвого, но не мертвого, сына и его собственного отца, висящего на кресте. Все искали, перед кем бы унизиться.

Она никогда не поймет.

Когда подали еду, живот Астрид скрутило от запаха мяса, и она положила на него руку, будто могла успокоить.

Леофрик сразу это заметил и положил свою руку поверх ее руки, лежавшей на столе. Он ничего не сказал, только поглядел на нее. Астрид нашла в себе силы улыбнуться; ей не хотелось сейчас думать о том, что происходило внутри, только не когда она была в жестком платье, а на нее смотрело столько народу.

— Ты в порядке, дитя?

Голос принадлежал королю, и Леофрик повернул голову так быстро, что волосы его взметнулись. Астрид наклонила голову, чтобы посмотреть на короля. Он никогда еще не обращался к ней так.

— Ja. — Она вспомнила, чему ее учили, и добавила: — Ваше Величество.

В этот момент служанка положила ей на тарелку какое-то темное мясо и полила его соусом, и Астрид стало совсем нехорошо. Она вцепилась в стол и заставила свои органы вернуться на свои места.

Когда ей это удалось, она снова посмотрела на короля.

— Хорошо, сир.

Король улыбнулся. Он никогда раньше не улыбался ей. Он перевел взгляд на Леофрика. Астрид не могла видеть, что произошло между ними, но улыбка короля стала шире, и он снова обратил свое внимание на нее и вежливо кивнул.

Она поняла, что он только что все узнал.

Леофрик повернулся к ней, сияя, и на глазах у всех в зале поднял ее руку и поцеловал.

Похоже, она дала им всем то, что они хотели. Все были счастливы.

Если бы только она могла найти способ тоже почувствовать это счастье.

18

— Ребенок растет, ваша светлость, — Эльфледа протянула руку, словно собираясь погладить Леофрика по плечу, но вспомнила о разнице в их статусе и передумала. — Скоро она уже не будет так больна, а потом и вовсе поправится. Когда она почувствует, что в ней зашевелилась жизнь, она изменится. Вот увидите.

Леофрик печально вздохнул, глядя на дверь, которую только что закрыл. За ней осталась женщина, которую он любил с такой силой и глубиной, что иногда это пугало его. Внутри нее рос его ребенок, и вот уже несколько недель он заставлял ее страдать.

И она была так несчастна.

Он точно знал почему. Он бы все равно узнал, он понимал свою женщину, но Астрид была не из тех, кто кривит душой. Она была совершенно откровенна: она хотела быть той, кем была в своем мире. Она не знала, как быть кем-то в его мире. Она не знала, как быть матерью.

Она хотела быть воином. И она никогда не хотела детей.

Единственными женщинами, которых Леофрик знал и которые, казалось, не хотели иметь детей, были девки для утех, но у многих из них все же были дети. Он считал, что это заложено в женскую натуру: с грудью и чревом приходит желание питать жизнь.

Но даже если бы это не было естественным желанием, рождение детей вообще не было чем-то, что можно было выбирать, особенно в его положении. Королевские сыновья производили наследников. Это было целью их брачных союзов — наследники и альянсы.

Но ее мир был другим. В ее мире, казалось, женщины могли идти своим путем, как мужчины, и делать все, что хотели. Когда-то казалось ужасающе жестоким, что существует мир, где мужчины подвергают своих женщин такому риску, дают им в руки мечи и позволяют им стоять рядом с ними и сражаться.

Но теперь он знал Астрид, и такого сильного волевого воина было еще поискать.

Он одел бы ее в доспехи и дал бы ей меч, если бы мог. Но в его мире женщины не сражались. В его мире… который теперь был и всегда будет ее миром. Женщины здесь были матерями и супругами. Она была его избранницей, и она будет матерью его детей. Другого выбора просто не было.

Обессиленная женщина все еще лежала в постели за закрытой дверью, но если она проведет эти долгие месяцы в болезни, от нее может ничего не остаться, ни как от матери, ни как от воина, ни как от женщины, которую он любил.

— Я молюсь, чтобы ты оказалась права, Эльфледа.

— Вот увидите, ваша светлость. Вот увидите.

— оОо~

Король отложил свиток и кивнул на стул перед столом. Когда Леофрик уселся напротив, его отец заговорил:

— Ты клялся, что сможешь сделать ее одной из нас, Леофрик.

Леофрик точно знал, что у отца на уме, когда получил приказ явиться в покои, но осознание ненамного облегчало разговор.