Огонь души (ЛП)

— Король сам подал мне эту идею, когда потребовал, чтобы я привел Астрид. Астрид не подпускает к себе епископа, и мой отец прекрасно знает почему. Я рассказал ему подробности о пребывании в Черных Стенах, которыми она поделилась со мной — и нет, я не стану делиться ими с тобой. Но Франциск — отвратительный претендент на благочестие, и я думаю, что сегодня король полностью осознал это.

— Ну, мы оба знаем, что епископ живет не совсем так, как требует от своей паствы.

— Да, знаем.

— И ты думаешь, если Франциск покинет королевство, Астрид откажется от своих богов?

Энтузиазм, с которым Леофрик говорил об отъезде священника, поутих после вопроса Дунстана.

— Не знаю, — честно ответил он. — Она не находит особой привлекательности в нашем.

— А должна?

Леофрик склонил голову набок.

— Что ты имеешь в виду?

Их кружки были пусты, и Дунстан жестом подозвал жену трактирщика. Она, в свою очередь, помахала кому-то еще, кто стоял за стеной.

К столу подошла пышнотелая молодая женщина с копной огненных кудрей, неся кувшин с элем, — похоже, дочь трактирщика. Она одарила Дунстана кошачьей улыбкой и низко наклонилась, чтобы наполнить его кружку, демонстрируя широкую ложбинку между грудями, едва не вывалившимися из лифа нескромного платья.

Леофрику досталось такое же зрелище, когда она наполнила его кружку, но на него это почти не подействовало. Однако Дунстан, казалось, испытывал настоящую боль.

Когда девушка отошла, развязно покачивая бедрами при каждом шаге, Дунстан застонал.

— Мы должны были захватить и вторую дикарку. По одной на каждого из нас.

Леофрик не нашел ничего смешного в шутке друга.

— Ты так раньше не считал.

Дунстан поморгал.

— А. Разрешите мне сказать ересь, ваша светлость?

Любопытствуя, не особенно заботясь о грехе и понимая, что вопрос был задан, по крайней мере частично, с иронией, Леофрик кивнул.

— Неужели она действительно должна отказаться от своих богов? Так много из того, что мы делаем при дворе, — это притворство. Видимость. Мы с тобой знаем это так же хорошо, как и большинство — не так давно, если бы мы признались во всем, что сделали за неделю, мы бы до конца жизни лишились возможности грешить. Мы бы стояли на коленях весь день, каждый день в наказание. Даже твой отец понимает это, иначе он не стал бы закрывать глаза на твои отношения с Астрид. Если не Франциск, а другой священник опустит ее в воду, позволит ли она себе просто искупаться?

— Дать клятву и не иметь ее в виду?

— Ты действительно полон раскаяния за каждую горничную и кухарку, которых склонил к близости? За каждую шлюху, с которой спал? За все азартные игры, в которые играл? Я ни в чем не раскаиваюсь. И все же мы произносим эти слова. Мы совершаем покаяние. И мы выходим из церкви и делаем это снова, — он усмехнулся. — Ну, делали. Слова — это не наша вера. Они — видимость веры. Это представление для других.

— Ты — циник, мой друг.

— А ты — нет? Разве Астрид не цинична по отношению к нашей вере? Если она согласилась бы на это представление, она могла бы продолжать верить в то, во что хочет. Разве ты был бы против?

Он любил Астрид такой, какая она есть. Он дал бы ей меч и щит, если бы мог… Нет, он дал бы ей топор. Это было ее оружие. Ее боги интриговали его. Их было так много, и они так сильно отличались от его единственного Господа.

— Нет, не был бы.

— Тогда вот тебе и решение. Не пытайся убедить ее отказаться от своей веры и принять ту, которую она ненавидит. Уговори ее принять ванну и сказать несколько слов на языке, который ей все равно незнаком.

Даст ли Астрид клятву, зная, что это ложь? Возможно, это был выход. Он кивнул, обдумывая вопрос.

Дунстан рассмеялся.

— Вот твоя проблема и решена. А мне нужна женщина, — он сжал свой пах. — Еще немного — и он сгниет от безделья.

Усмехнувшись, Леофрик махнул рукой, отпуская своего друга. Он уселся поудобнее и заказал еще кружку эля.

Сделает ли это Астрид? Сделает ли ложь все проще?

— оОо~

Когда в сумерках он вошел в комнату, Астрид не спала, сидела за столом у окна и равнодушно ковырялась в мясном пироге. Когда он закрыл дверь, она отложила ложку и пронаблюдала, как он идет к ней через комнату.

Леофрик поцеловал Астрид в щеку, и она одарила его слабой улыбкой, которая ему не понравилась. Она отлично умела скрывать свои эмоции и притворяться — что могло серьезно осложнить претворение идеи Дунстана в жизнь. А идея прочно засела в мыслях Леофрика. Это было бы хорошее, лучшее из возможных решение проблемы.

Астрид едва притронулась к ужину, и по виду пирога Леофрик мог сказать, что тот остыл. Он придвинул стул поближе к ней и сел.

— Ты должна поесть, любовь моя. Ты не поправишься, если будешь морить себя голодом.

Она сморщила нос.

— Запах отвратительный, — указывая на маленькую пустую тарелку, она добавила: — Я ела хлеб с… фруктовым супом?

— Джем?

— Ja. Жем. Я это ела.

Но этого было недостаточно. В последнее время она питалась хлебом и молоком, но Эльфледа настаивала, что ей нужно мясо. Но у них уже была ссора из-за еды. Леофрик не хотел начинать вторую.

— Астрид, мы должны поговорить.