Огонь души

— Вот и оставь его себе. Стань ему матерью.

— Но почему же ты не хочешь взять его, Паулина? Объясни мне, пожалуйста, я хочу понять!

— Я уже сказала тебе. Я не хочу ребенка, которого бросила другая женщина.

— Она не бросала его, Паулина. Она умерла.

— Я хочу ребенка из моего собственного чрева. — Паулина прижала обе руки к животу.

— Но там больше не может быть детей.

— Тогда мне совсем не надо, — с этими словами она повернулась и бросилась к двери.

— Паулина! Да послушай же! — Селена побежала вслед за ней. — Послушай же! Ты сама можешь кормить его. Ты можешь приложить его к груди и дать ему жизнь. Это же почти то же самое, что родить его самой.

Паулина вцепилась в задвижку двери.

— Теперь я вижу, что ты точно сумасшедшая.

— Паулина, послушай меня! Я только хочу рассказать тебе то, что видела своими глазами. Женщины, которые никогда не были беременными, кормили грудью младенцев. Это возможно, Паулина.

— Ты считаешь меня совсем дурочкой?

Селена схватила Паулину за руку. Ребенок лежал у Селены на руках и спал, находясь между ними.

— Это правда. Я видела это собственными глазами. Если младенец сосет грудь, через некоторое время появляется молоко. Я видела это, Паулина.

Паулина помедлила с минуту. В ее глазах что-то сверкнуло. Потом она вырвалась и убежала из комнаты.

Ульрика стояла и рассматривала ребенка, спрашивая себя, к чему весь этот шум. Мать сказала ей, что малыш красивый. Ульрике он показался довольно забавным. Кроме того, она вообще не представляла себе, что с ним делать.

Вздохнув, она отвернулась от кровати. Апрельская ночь была напоена изысканными запахами, Ульрике казалось, что в саду Паулины цвели сразу все цветы мира. Она вышла на балкон и посмотрела сверху на фруктовый сад.

В минувшем декабре после сердечного приступа Максима Паулина продала раба-грека, служившего ей домашним врачом, и попросила Селену взять на себя обязанности врача. Поэтому сейчас Селена была в доме рабов и занималась женщиной, у которой была лихорадка, а Ульрике пришлось присматривать за ребенком. Вообще-то ей было это не трудно, он ведь был таким маленьким и беззащитным. Но все же это было довольно скучно. Малыш вечно спал, а она была такой непоседливой!

— Это твой новый братик, — сказала ей мать.

Ульрика и не знала толком, что ей думать об этом. Ее мать казалась расстроенной этим. Но зачем же она тогда принесла его домой? И к тому же ему до сих пор не дали имя.

Какой-то шум в саду прервал ее размышления. Это был знакомый звук — тихий свист. Это означало, что Эрик закончил работу и ждал ее. Сердце Ульрики забилось сильнее.

Она обернулась и взглянула на кровать. Малыш крепко спал.

Она снова повернулась к саду и увидела машущую руку. С минуту она стояла в нерешительности, потом махнула в ответ и побежала к лестнице. Малыш проспит еще несколько часов. Никто и не заметит, что она ушла.

— Сделайте же наконец хоть что-нибудь! — раздраженно крикнула Паулина, которая вообще-то редко злилась. — Найдите же кого-нибудь, кто успокоит его.

Ребенок орал уже почти целый час. Его плач был слышен во всем доме, и до сих пор еще ни одной рабыне, которых посылала Паулина, не удалось его успокоить.

Она гневно мерила шагами свою комнату, туда-сюда. Это была одна из хитростей Селены, в этом она не сомневалась. Таким образом она хотела заставить ее взять себе ребенка. Но она не поддастся на эту уловку, только не она.

— Где она? — спросила Паулина, когда рабыня вернулась.

— В доме рабов. Она у больной лихорадкой. Она говорит, что не может сейчас уйти. Она сказала, что с ребенком была ее дочь. И что там есть подслащенное молоко для него.

— А Ульрика с малышом?

Рабыня испуганно потрясла головой. Она никогда не видела свою госпожу такой разгневанной. Паулина накинула паллу и, вне себя от гнева, покинула комнату.

В комнате Селены четыре женщины отчаянно пытались успокоить орущего ребенка. Они передавали малыша из рук и руки, качали его, пели песни, трясли перед его глазами всеми возможными предметами.

— Уходите! — коротко приказала Паулина.

Они быстро положили ребенка на подушки, разложенные на кровати, и с облегчением покинули комнату.

Паулина зажала уши руками. Его плач был невыносим, пронзительный, отчаянный крик, просящий внимания. Валерия поначалу тоже так кричала…

Паулина подошла к кровати и посмотрела на малыша. Он сжал крошечные ручки в кулачки и изо всех сил сучил ножками. Его личико раскраснелось. Паулина дрожала. Она знала — стоит сделать лишь первый шаг, а дальше все произойдет само собой.

Она огляделась. Его рожок лежал на столе с соской, которую Селена сделала сама из тонкой льняной тряпочки. Она вся растрепалась, очевидно рабыни безуспешно пытались покормить ребенка.

— Глупые создания, — пробормотала она и взяла бутылочку. Потом подумала: ему нужно что-то твердое, что он сможет нормально сосать.