Огонь его ладоней

Я бездумно шла вдоль ручья, и странным образом, выбрала правильное направление, к дороге, а не в горе. Задыхаясь, сдернула с руки дорогущий браслет из таммеотского цветного стекла — Январь купил его в поселочке вблизи Озера Слез, местные жители строго блюли традиции. Стеклянные украшения создавались почти вручную, ровно так же, как в древности, по той же самой технологии, практически не изменившейся за века. Нам провели самую настоящую экскурсию по мастерской, даже дали подержать в руках инструмент…

И вот теперь это чудо таммеотского ювелирного дела полетело куда-то под кусты, в темноту. Легче не стало.

Как же мне было плохо! Плохо, больно, будто вырвали из души громадную часть и швырнули ее, кровоточащую, голодным псам. Обида душила слезами: как он мог? Как? Ну, как так, а? За что?!

Вызов. Таська Кудрявцева. Надо же, а я успела забыть о ее существовании!

— Привет, — радостно защебетала она с экране, — Эля, а ты где? Что делаешь?

Что я делаю! Что делаю! Я задавила истеричный смех и ответила ровно:

— Я еду в космопорт.

В космопорт. Куда же еще. Ближайший челнок уходит к Таммеш-Орбитальной-3 через два часа; успею. А не успею на этот, так они стартуют с получасовым интервалом. На каком-нибудь да улечу.

— Новости, — присвистнула Кудрявцева. — А куда?

— К бесу под хвост, — сообщила я все тем же ровным голосом.

— А Январь?

Я промолчала.

— Вы расстались, что ли? — поразилась Таська. — Эля!

— Да, — отрезала я, не собираясь выдавать подробности.

К чему дергать открытую рану? Без того больно. Как он мне… с таким лицом и так…

— Эля, ты плачешь, что ли? — встревожилась Таська. — Ты где, что у тебя там за темень такая… Утопиться решила? Или разбиться? Эля!

— Не переживай, — сказала я, стараясь, чтобы голос звучал ровно. — Не надо переживать за меня, Тася. У меня все хорошо. Я вот уже на дорогу вышла… Сейчас вызову машину и отправлюсь в космопорт. А оттуда к себе. На Нивикию.

— Какой космопорт, Ратеенарой?

— Какой тут ближе всего…

— Ратеенарой. От нас — два часа… Дождись! Мы с Митирувом приедем.

— Не надо, Тася, — я не сумела сдержать раздражение. — Нечего тебе там делать.

— Эля!

— А я другой космопорт выберу, — мстительно заявила я. — И не скажу тебе, какой. Отстань! Я сама!

— Сама! — задохнулась Таська от возмущения. — Не дури, Эля!

— Отстань!

В припадке злости я отключила связь и выставила терминалу режим «не принимать вызовы, кроме экстренных».

Дорога здесь стоила себя! Сертификат на гармонию с природой позволял проложить только грунтовку, это утрамбованные в землю камни, если что. Не всякая машина проедет, не всякий глайдер приземлится.

В вызове надо было указать тип посадочного места, я зависла, пока не сообразила переключить язык экрана на эсперанто. Читать сервисные точки на тамешти оказалось для меня еще рано.

Небо над горами начало наливаться золотом нового дня. Звезды тускнели, уступая солнечному свету. Но к полудню исчезнут далеко не все из них. Самые крупные и яркие останутся.

Как всегда на рассвете, ощутимо похолодало, и над руслом ручейка, убегающего вниз, начал подниматься седой туман. Залетное облако прошуршало быстрым дождем, оставив на щеках соленую влагу. Угар обиды начал утихать, и под одежду потек промозглый стылый холод, какой бывает по утрам летом в горах. Может, вернуться?..

Миг слабости. Я встряхнулась, решительно прокручивая пальцем экран

Мимо прошла машина, остановилась, развернулась… В открытую дверцу высунулось лицо Татьяны:

— Куда собралась?

— В космопорт, — буркнула я.

— Подвезти?

— Да? — не поверила я в ее доброту. — Ты меня сейчас назад подвезешь. Запрешь в деревянный домик с… с… с… этим… этим… и не выпустишь до скончания вселенной, потому что мы не помиримся никогда. Короче, — НЕТ!

— Плевать мне, — сообщила Татьяна. — Взрослые люди, сами разберетесь. С чего хоть, расскажешь?

— Не расскажу!

— Ну, и не надо. В космопорт, говоришь? Ну, садись…

Я подумала немного. И села в Татьянину машину. А то вызов пока оформишь… да пока дождешься…

А в машине — тепло, и вкусно пахнет свежезаваренным кофе, и Татьяна радушна, несмотря на свою суровость:

— Сзади кофемашина стоит… сделай чашечку. Да и мне уж сделай… Дорога неблизкая.

Я поблагодарила, занялась кофе. Пока разливала, немного согрелась. Потом подала чашечку Татьяне, сама занялась своей — совсем хорошо стало. Кофе был великолепный. Настоящий терранский «горячий» кофе, я уже и забыла, когда в последний раз пила такой. Январь к кофе был равнодушен, пил, какой придется… и снова я о нем!

На глазах вскипели злые слезы, и я задышала ровнее, стараясь сдержать их. Разреветься, еще не хватало.

— Поплачь, — с усмешкой разрешила Татьяна. — Полегчает…

— Глаза на затылке? — угрюмо осведомилась я.

— Вроде того.

— Откуда бы…

— Забываешь, кто я, — она полуобернулась ко мне, смотрела с улыбкой.

С понимающей такой, мудрой, сочувствующей улыбкой, как… Как мать. Или как старшая сестра. У меня, наверное, появлялся точно такой же взгляд, когда я утешала Таську в периоды ее депрессий.