Огонь его ладоней

Между прочим, объясняет, почему в простых словах ошибок дополна, а в сложных их нет! Прекрасная попытка прикинуться в записях недалеким контрабандистом без признаков интеллекта на лице. Вот только не выпендриться через правильное написание сложных слов оказалось невозможно.

— Блин, — с чувством сказала я, берясь за виски. — А я уже такую шикарную теорию сгенерировала! И уже профессору Сатуву ее отослала. А тут… Тьфу!

— Бывает, — хмыкнула Татьяна, подпирая щеку ладонью.

— Надо в полицию, — решительно заявила я. — Знающих нивикийский не так уж и много. Пусть ищут!

— Пиши в полицию, — кивнула Татьяна. — А карту посмотришь?

— Что? — не поняла я, отрываясь от экрана.

— Ну, карту Каменного моря. Задай поиск соответствия. Любопытно же, нет?

— Любопытно, — я свернула форму обратной связи с планетарной полицией, и вызвала карту Каменного моря.

После долгой обработки наша карта встала на свое место. Встала идеально!

— Блин! — еще раз выдохнула я.

Теория о раннем контакте таммеотов и нивикийцев окончательно ухнула в черную дыру на досветовой скорости.

— Что же получается, — сказала я, — вот эти все пометки… к чему они… он, гад, там что, схроны какие-то сделал или как? Вонючие Штаны — это что? В космосе — может быть какая-нибудь аномалия пространственная, а здесь — что?

— Тоже пространственная аномалия, — сказала Татьяна. — Место-то какое непростое.

«Эпицентр дышит до сих пор», — вспомнились мне слова Января. И язык мой довертел вслед за мыслями:

— Те подростки… ну, гонщики-неудачники, что там разбились, и Января как волонтера, дернули участвовать в их спасении… Мы были вот здесь, — я приставила палец к голографической карте Каменного Моря. — А Январь летал вот сюда… — мой палец оказался как раз над нашей картой. — И это место тут помечено как Гребаный Песочек… примерно так переводится… ну, если в точности, то без первых двух букв… Песочек! Таня, ты — десант, да еще паранормал, какой такой «песочек» может быть в пространстве?! Да хоть бы и на планетарной поверхности.

— Понятия не имею, — пожала она плечами. — Но можно съездить, посмотреть на месте…

— Нет, сначала надо в полицию..

— Так полиция тебя туда и пустила, — заметила Татьяна. — Но можно отправить в полицию и, пока они там раскочегарятся, слетать самим. Они как раз подоспеют спасти, если вдруг что.

Мы замерли, сверля друг друга взглядами.

— Авантюра, — сказала я наконец, поджав губы.

— Ага, она, — кивнула Татьяна. — Мне любопытно. А тебе?

— Что вы тут так азартно обсуждаете? — спросил Январь, появляясь у меня из-за плеча.

— Карту, — честно сказала я.

— А, твоя археология, — добродушно посмеялся он, и вдруг выдернул из-за стола, прокружил вокруг себя и поцеловал, взвизгнуть не успела.

От его поцелуев, как всегда, все во мне расплавилось в жидкую лаву. Я любила его, любила, любила, я даже представить себе не могла, что женщина может вот так любить мужчину. Нет, я читала, смотрела любовные развлекалки, я как-то даже у нивикийцев наткнулась на самый настоящий любовный роман со всеми страстями. Поистине, все носители разума Галактики, древние, настоящие и будущие, едины в одном: в любви. Нет ни одной расы, которая так или иначе не переживала бы это могучее чувство, способное одновременно и на созидание и на разрушение.

Никакого письма я в полицию, конечно же, не отправила. Отложила на потом. Какая полиция, когда в цветных вечених сумерках тебя обнимает любимый мужчина, и вы целуется до умопомрачения, а потом уходите в комнату, закрываете дверь и снова целуетесь и снова до умопомрачения, и в себя приходите лишь под самое утро…

Иногда так бывает в жизни. Ты — дышишь, ходишь, любишь, живешь. Но следующий твой шаг — в пропасть, и нога уже повисла в воздухе, падение неизбежно. Впереди — жестокий, не оставляющий ни единого шанса на спасение полет в пропасть. Предотвратить его можно было. Вчера. Не сегодня. Сегодня — неотвратимо поздно, время, когда можно было направить поток в другое русло, ушло безвозвратно. Русло осталось теперь всего лишь одно, прямое, отвесное и короткое, как спуск в ад. Но ты ничего еще не знаешь, ни о чем даже не догадываешься. Любишь, дышишь, живешь… А уже умерла.

Так бывает иногда в жизни.

Таммеотские ночи не знают мрака. Даже в лесу просачивается сквозь кроны пылающий звездный свет, рождает тени, зажигает блики на воде. В горах у подножия Зубчатого Вала летом прохладно, особенно ночью. Воздух дышит запахами цветов, влажной коры, близкой воды. В тишине перекрикиваются ночные пересмешники, звенит, прыгая по камушкам, ручей.

Вот в такую предутреннюю идиллию, когда хочется выпить прохладного сока или просто родниковой воды, ледяной, но безумно вкусной, а потом снова нырнуть под покрывало и пригреться под горячим боком любимого, Январь обнаружил на-тоулем лантарга Поункеваля.