Огонь и агония

Удивительно, что ни в одной статье мне не попались сведения о ее стоимости. Будто филологам деньги уже не важны, даже когда они рассуждают о коммерческих талантах Булгарина. Так вот: годовая подписка «Северной пчелы», когда она выходила еще трижды в неделю, то есть за 156 номеров – 4 рубля в Петербурге, 5 в провинции. Или – считайте – 3 копейки за экземпляр! Это демпинг, это неслыханно низко! Булгарин был первый русский издатель, который стал брать не розничной ценой, а прибылью с высокого оборота. Эдакий Генри Форд русского газетного дела.

Пара слов еще о чисто профессиональной, полиграфической стороне дела. Именно «Северная пчела» впервые ввела разбивку текста на три или четыре колонки, отделила нижнюю половину полосы под самостоятельные «подвалы» и прочее. Она была первой профессиональной газетой, она определила лицо будущих газет, они потом по ее образцу делались.

Итого – тираж. Четыре тысячи! Небывало. И далее – пять. Семь! Десять! Три раза в неделю. Потом – ежедневно!

Новости российские и зарубежные. Нравы, происшествия, быт, сценки. Театр, книги, обзоры, рецензии, объявления.

Н-ну-с, вот, собственно, и началась главная часть булгаринской жизни, каковая часть и определила его дальнейшую репутацию и посмертную судьбу.

Делая обзоры литературной и журнальной жизни, Булгарин в отзывах и мнениях своих был честен. А вот не льстил и не строил на своих отзывах расчетов. Он и так был независим. Хорошо стоял. А честность – что? – сильно осложняет жизнь. Нет – он отнюдь не был очернителем: многое он расценивал как хорошее и хвалил без оглядки. А многое полагал дурным – о чем рубил прямо.

А как устроен творческий человек? Сто похвал он сочтет честной данью своему таланту. Но один раз критики – очернительством и клеветой, несправедливым и злобным умыслом. Чтобы тебя любили – надо льстить без меры, льстить нагло, в глаза – только тон брать посуровее, как бы вот как ты переживаешь даже, что такой талант – и недостаточно оценен.

А если вдобавок ты удачлив, талантлив, богат, знаменит? Главная задача – избежать зависти, злой ревности избежать. А для того – публично принижаться, всем говорить хорошее, относиться к себе на людях как бы не всерьез, ставить собеседника над собой. И никого не критиковать! О коллегах – как о покойниках: хорошо или ничего!

Зависть ведь – чувство естественное: хочет человек занять больше места под солнцем, повыше залезть – а для того надо, чтоб другой тебя не затенял, не был выше тебя, не умалял собою твои успехи. Да и круг читателей, пространство литературное – ограничено, бороться с конкурентами – это уже инстинкт. Кого нельзя сожрать – дружи, а уж кого можно – жри. В одиночку не можешь – жри компанией.

Думать не о том надо, чтобы говорить правду – а о том, чтобы преуспеть, чтобы не затоптали, чтобы делам своим помогать речами. А то валит правду, как булыжник в компот, а потом еще удивляется, что его не любят. Любят того, от кого удовольствие, а не того, кто тебя обгадил. Или готов к тому. Дерьма в жизни нам и без вас хватает, господин критик, вы сами-то кто такой?

Итак. Поляк с гонором. Вспыльчивый, запальчивый, самолюбивый, упрямый. И с тяжелой судьбой, которая его бросала всяко. Талантливый писатель и очень успешный издатель. Разбогател. Добился славы. Потеснил русских литераторов и издателей. И стал говорить о них правду. Как вы догадываетесь, только об этой правде они всю жизнь и мечтали.

А с доходов своих Булгарин в 1828 году купил имение в Ливонии (в Эстляндии, под Дерптом) – за 150 000 рублей (ассигнациями, это ок. 43 000 серебром). То есть наш негодяй стремительно процветал!

…Первая известная «история» про Булгарина – дуэль с Дельвигом. Дельвиг в конце 1824 года выпускает литературный альманах «Северные стихи». Булгарин критически отзывается о некоторых материалах альманаха, в принципе дублировавшего тогда «Полярную звезду», издание известное. Счевший себя обиженным Дельвиг вызывает Булгарина на дуэль. Секундант Булгарина – Рылеев, Дельвига – Нащокин, и Булгарин произносит им ставшую известной фразу: «Передайте барону Дельвигу, что я видел в жизни более крови, чем он чернил».

Прошу сравнить: боевому офицеру, ветерану многих кампаний Булгарину 35 лет, он здоров, гибок и крепок. Дельвигу 26, но он тучен, рыхл, малоподвижен, ленив и подслеповат. (Через несколько лет он умрет.) Ну какая дуэль, что за пародия?.. В ответ Дельвиг велел передать, что согласен не дуэлировать, но пусть Булгарин не смеет упоминать впредь его имени. Итог: через несколько месяцев они лобызались, подпив на званом обеде, сидя за одним столом.

Из дальнейших подробностей: «Ноябрь 1827 года. В Петербурге. Напрасно думали Вы, любезнейший Фаддей Венедиктович, чтоб я мог забыть свое обещание – Дельвиг и я непременно явимся к Вам с повинным желудком сегодня в 3½ часа. Голова и сердце мое давно Ваши. А. Пушкин».