Огонь и агония

Видите ли, нынешние поколения уже никогда не поймут, кем был Джек Лондон в Советском Союзе. Хрен с ним с больным Лениным, которому Крупская читала «Любовь к жизни». Лондону в СССР жутко повезло в том плане, что, во-первых, он был социалистом и против капитализма, и вообще написал «Железную пяту». А во-вторых, он очень удачно умер до Октябрьской Революции, в 1916 году — и по этой причине не сказал ни единого слова о первом в мире государстве победившего пролетариата. Он был идеологически и социально наш: из пролетарской среды, обличал капитализм, воспевал свободу и даже революцию! Он своим творчеством являл поддержку нашей идеологии в цитадели империализма — в США. Вот такую ему без спроса выделили роль. А надо ведь хоть кого-то издавать из зарубежных писателей? Вот его и издавали.

Но! В бюрократизированной стране, где все было расписано! Где все было вогнано в рамки и стиснуто в рамках! Где как закон проповедовали послушание, подчинение законам, коллективизм, подчинение человека интересам общества и государства, работу исключительно на государство и всеобщее благо, все — строем, хором, в ногу, по приказу, с энтузиазмом, по правилам! Всем поровну! — Джек Лондон с его гимном человеческой свободе и силе, с его восхищением человеческим мужеством и благородством — Джек Лондон, герои которого признавали только правду и справедливость, а на закон им было плевать, если он противоречил правде и справедливости. Лондон, герои которого вершили справедливый суд собственной рукой и брали на себя всю ответственность, без этого ханжеского скулежа о государственном суде, недопустимости самоуправства и так далее всей этой мерзостной хренотени. В которой жили советские люди как в липкой паутине. Джек Лондон — герои которого убивали врагов, силой отбирали свое, своим горбом и мужеством и удачей богатели, и это было хорошо и похвально, герои которого не были привязаны к одному месту и одной профессии — а в Советском Союзе полагалось сидеть и работать на одном месте, крестьяне вообще были закрепощены почти, а менявших места и работы в газетах презрительно называли «летуны», и кэгэбэшники в отделах кадров брезгливо смотрели их трудовые книжки и читали нотации… Вот в СССР этот Джек Лондон, который был за все то — настоящее, честное, мужественное, сильное, свободное, благородное, самостоятельное — чего так не хватало советским людям — вот этот Джек Лондон был самым издаваемым в СССР писателем. Самым издаваемым! Из всех, кто не входил в обязательную школьную программу. Уступал он по тиражам только Андерсону — но тот проходил по ведомству детской литературы, там другие планы и разнарядки, и там гораздо меньший ассортимент, так что Андерсон тут не в счет.

Слава Джека Лондона, любовь к нему, влияние его — были огромны.

И вот на его могиле я, через пятьдесят лет после того, как впервые его прочитал, уже на другом склоне жизни, в полдень, в августе, в жару, натощак, бросив россыпью розочки разноцветные на его надгробный камень, хлебнул из горла за него и за все, что он сделал, бурбона «Джек Дэниэльс» в квадратной стеклянной бутылке, и глотнул еще, и никогда в жизни не пил ничего сорокаградусного легче и чище, как роса, как слеза, само шло, в жару натощак из горла, только на полбутылке остановился, подумав, что потом еще надо трезво себя чувствовать, а то глупо как-то и вообще. Вообще никогда мне так легко не пилось. Честно, даже удивительно! Поразительного качества напиток. Причем именно разлитый в Калифорнии, тоже имеет значение. Ну, это что называется — смотря с кем ты пьешь…

Эмигрант мой, шофер-проводник, деликатно отошел в сторонку, очень душевный был человек, так что я тихонько мог разговаривать. Я и сказал: «Слушай, Кид, а не крепко ли будет? Спирт с перцовкой и виски и так уже забористая штука, а тут еще и ром, и коньяк, и… — Лей, тебе говорят! Кто тут готовит пунш — ты или я? — Сквозь пар было видно, что Мэйлмют Кид добродушно улыбается».

Этим рассказом — «За тех, кто в пути» — открывались когда-то все сборники избранных рассказов Джека Лондона. Этим рассказом он начал когда-то, двадцатитрехлетним молодым человеком, свою блестящую и молниеносную писательскую… не карьеру, какая карьера у писателя?.. судьбу свою сияющую и короткую.

Рассказ этот символичен. В нем уже намечено все главное, что будет во всех лучших рассказах Джека Лондона — а их только шедевров под сотню.

Здесь есть суровая жизнь. И настоящие мужчины, вырубающие у жизни свою законную долю. И справедливость, восстановленная собственной рукой вопреки закону. И закон, преследующий честного сильного человека. И мужество другого человека, твоего врага, который служит закону, исполняет закон, честно служа неправому делу, но таков его долг. Это столкновение сильных, храбрых, благородных людей, которые ходят по краю смерти и не боятся ничего.