Огонь и сталь (СИ)

Северянка не заметила, как оказалась в мягких, уютных объятиях сна. Веки отяжелели, голова склонилась на грудь. Лайла, разомлевшая, сломленная усталостью и тревогами, слабо сопротивлялась накатывающей слабости. Ярл не должен спать на своем троне, но открыть глаз не было сил. Женщина блаженно вздохнула, зарываясь лицом в жесткий мех. Венец ярла сейчас казался ей невероятно тяжелым, стальными объятиями сжимающий ее голову, а тело словно лишено воли и силы. Норжанка прерывисто вздохнула и сквозь ресницы, будто через тюремные решетки, взглянула огонек свечи, пляшущий ничуть не хуже какой-то танцовщицы. Отчего это крошечное пламя сияет ярче солнца?

Мрак сомкнулся вокруг нее, обрушился как гигантская волна, утянул ее в бездонную пучину, а Лайла и не думала противиться. Мягко блуждая по волнам собственного беспамятства, женщина была рада хоть короткой передышке от тревог, забот взбалмошного старшего сына и повредившегося умом младшего… но даже сквозь дымку дремоты, она чувствовала как непрошеные раскаленные слезы режут глаза. Ярл сама не знала, почему плачет во сне, но когда ощутила легкое, почти незаметное прикосновение к щеке, смахивающее горькие капли, вздрогнула и резко распахнула глаза. Перед ней стояла Мавен. Совсем юная, свежая девушка, такая, какой Лайла увидела ее впервые, когда сама была только женой ярла. Мавен улыбалась, в глазах плясали озорные искорки, которых северянка уже много лет не видела в ее взгляде. Черты лица, не тронутые честолюбием и тщеславием, изящные и правильные, в них всегда было что-то порочное и искушающее. С трепетной робкой улыбкой Лайла протянула руку, что бы коснуться нежной, как лепесток, кожи, как вдруг улыбка Мавен померкла, а в глазах расцвели ужас и недоумение, а изо рта хлынула кровь, густа я и черная. Кожа и плоть расползлись в стороны, обнажая извивающиеся черные щупальца, обратившееся сотней окровавленных рук, а посиневшие губы раздвинулись в злобном оскале. Лайла проснулась, задыхаясь от беззвучных рыданий. А в Трясине Вермина, Принцесса Кошмаров, заливалась смехом, потешаясь над глупой беспомощной смертной.

***

— С ума сошла?! Домой ко мне являться! — гневно прошипела Слышащая, кутаясь в шаль. Данмерка кротко склонила голову, хотя в черных, как ночь, и таких же бездонных глазах было ни капли раскаяния. Волосы цвета рассветных облаков заплетены в две косы, меж грубых надбровных дуг бледно-зеленой краской нарисована узкая длань. Деметра раздраженно поморщилась. Она терпеть не могла пачкать лицо краской, даже пудра и румяна ей претили, а меры раскрашивают свои рожи тщательнее, чем стены домов. Какое-то пятно на лбу или щеке не принесет им везения, счастья или благодати. — Еще позже прийти не могла?

— Ну, у ночи кроваво-красный цвет, — откликнулась Зиссель, поправляя свой бурый потрепанный плащ. Края его были заляпаны грязью. — Вам вообще в час кабан спать не положено.

— У большинства твоих сородичей глаза тоже красные, и что? — этой ночью с гор спустились заморозки. Пусть бретонке холод безвреден, но все же неприятно стоять босой на крыльце. Ветер то и дело запускал призрачные пальцы ей в волосы, оглаживал лицо и шею. Магесса с трудом подавила зевок. — Говори, зачем пришла и проваливай. Не хватало, что бы отец тебя увидел.

— Как скажешь, Слышащая, — если темную эльфку и оскорбили слова Довакин, виду она благоразумно не подала. В Вайтране она лишь помощница Олавы Немощной, серость поганая, а Деметра — тан, приближенная ярла. Со Слышащей за языком своим лучше следить,а то его и вовсе лишиться можно. Данмерка коротко взмахнула рукой, подзывая кого-то. Из темноты выступил человек. Вернее, еще одна эльфийка. При виде нее глаза бретонки вспыхнули расплавленным серебром, но удивление она умело спрятала за снисходительной улыбкой. Зиссель могла потревожить ее только в одном случае.

— Вот он, значит, наш маленький вайтранский мясничок, — пропела Деметра, озорно покачиваясь с пятки на носок. Бледно-золотистый локон упал ей на лоб, придавая Слышащей Темного Братства лукавый вид. Взгляд Тинтур Белое Крыло тускло мерцал в ночной мгле. — Это точно? — обратилась магесса уже к данмерке. — Ситис ошибок не прощает. Никому, — за ее улыбкой и преисполненным насмешки тоном явно крылась угроза. Босмерка позволила себе ухмылку.

— Ситис ошибок не прощает? Или ты столь бесцеремонного нарушения твоего сна? — Зиссель едва не поперхнулась от столь вопиющей наглости по отношению к Слышащей и с опаской взглянула на Довакин. Девушка молчала. Глаза ее как две бледно-серебристые луны скользнули по смятому желтоватому пергаменту с черным оттиском ладони.

— Добро пожаловать в Семью, — молвила она с радушием, который на сей момент совершенно не чувствовала. — А сейчас пошли прочь обе. Еще немного моего терпения — и эта ночь действительно окрасится кроваво-алым.

***