Огонь и сталь (СИ)

Над Данстаром кружился снежок, легкий, невесомый, такой безмятежный… мерзкий, летящий в лицо, холодный–холодный–холодный! Белый, такой белый, снежно–белый снег. Цицерон сомкнул пальцы вокруг тонкой веточки снежноягодника, сжимая грозди сочных ягод, жадно наблюдая, как алый сок брызнул на сугроб, нарушив всю девственную искристую белизну. Шут с печалью смотрел на свою испачканную ягодным соком ладонь. Хранитель заботится о костях Матери, Хранитель должен забыть о контрактах… багровые капли срываются с кончиков его пальцев, разбиваются о землю, они холодные, похожи на кровь лишь цветом… кровь горячая, липкая, льется рекой из раны, соленая, острая… сладкая–сладкая… мужчина, хихикая, слизнул сок снежноягодника с пальцев и скривился. Кисло! Обтерев руку об снег, скоморох невольно залюбовался алыми разводами. Ах, если бы это была настоящая кровь, пролитая во имя Ситиса…

В таверне царило бурное оживление — шахтеры пропивали заработок за день. Толпа вонючих нордов горланили песни, распивали мед да тискали толстозадых грудастых служанок, снующих туда-сюда с подносами. Цицерон протиснулся к трактирщику, морщась от боли в оттоптанных ногах. Теринг, разливающий вино, вымученно улыбнулся имперцу.

— Секундочку… я подойду буквально через минуту, — швырнув опустевшую бутылку на прилавок, норд опрометью бросился на кухню. Оттуда уже доносился запах горелого мяса. Цицерон подпер кулаком щеку, со скучающим видом глядя на висящий на стене венок. Может, стоит повесить такой в обители Матушки? Оживить унылую серость, добавить цвета… Матери понравится, о да, Мамочке понравится… имперец стянул с головы колпак, приглаживая чуть взъерошенные рыжие волосы, когда заметил девушку, скромно сидящую в углу зала таверны. Белокурые косы спускались по груди до самой талии, дымчато–серые глаза — пустые и скучные, но в полумраке, в пляшущих отблесках свечей она… похожа. Удивительно похожа на Слышащую. Цицерон судорожно сглотнул. Девица тем временем поймала его взгляд и кокетливо улыбнулась. Мужчину словно ледяной водой окатило. Шлюха! Подстилка шахтерская за пару септимов! Тупые, грязные мужланы даже не догадываются, какую… красоту они губят! Залапают, запачкаю, сломают, испортят!.. шут сунул руку в карман, сжимая в кулаке монеты, чувствуя, как края септимов впиваются в кожу ладони, и направился к девушке. Она, заприметив возможного клиента, сбросила с одного плеча шаль, обнажая бледную кожу, белую, как снег. Цицерон остановился напротив нее, наглые развратные глаза шлюхи горели голодным жадным огоньком, полные алые губы растянулись в сладкой, многообещающей улыбке. Нет, не так… все не так! Не здесь, тут грязно и шумно, Слышащей бы тут не понравилось. Цицерон вытянул вперед руку и, разжав кулак, принялся поигрывать пальцами. Септимы, лучась золотым блеском, посыпались ей на колени.

— Вы так щедры, сударь, — томно рассмеялась она, торопливо сгребая монеты и опасливо оглядываясь по сторонам. Кабы шахтеры не заметили такого богатства, — у меня здесь есть комната. Теплая, уютная. Если изволите подняться…

— Нет! — это прозвучало резче, чем хотелось бы скомороху, но, ее, кажется, его грубость даже не задела. Девушка улыбалась маняще и соблазнительно, и только сейчас Хранитель заметил на ее шее амулет Дибеллы, старый, истертый, но еще хранящий слабое сияние зачарования благодати богини. — Я… я живу здесь неподалеку. Там нам точно никто не помешает, — никто, никто, совсем никто! Ни колдуны, ни оборотни, никто! Только она, Цицерон… и его кинжал.

Девушка пошла с ним, не задавая вопросов. Очевидно, уже привыкла во всем повиноваться клиенту, тем более такому щедрому и хорошо одетому. Пусть и пахнет от него мертвечиной… кто знает, может, он жрец Аркея. Хотя раньше она никогда не видела, что б могильщики обряжались в шутовские костюмы. Сударь держал ее за руку, девушка сквозь бархат перчатки чувствовала, какая она горячая. Уж не в лихорадке ли он? Но одного взгляда на счастливое, улыбающееся лицо мужчины было достаточно, чтобы все ее тревоги развеялись. Нет, клиент здоров. Просто в нетерпении.

Беспокойство нахлынуло на нее с новой силой, когда шут подтолкнул ее к лодчонке и махнул рукой в сторону острова, окутанного туманом.

— Там мой дом, — пояснил он, с широкой улыбкой глядя в испуганные голубые глаза, — не бойся, красавица, я тебя не обижу. На острове так скучно, холодно и одиноко… ты же согреешь бедного Цицерона? — золотистые искорки в карих глазах клиента пляшут и манят. Вдруг, если она согласится, он еще щедрее окажется? Тогда она наймет повозку и уедет в Солитьюд! Купит красивое парчовое платье, серьги да кольца и будет греть постели благородным господам! Мысленно помолившись Стендарру, девушка осторожно ступила на борт раскачивающейся на волнах лодочки.

Со сводчатого потолка пещеры свисали сосульки. Будто скалится мерзлый камень ледяными клыками. Цицерон уверенно вел девушку по коридорам, уже обнимая ее за талию. Вдруг она испугается, побежит и все испортит! Вдруг она упадет и разобьет себе личико. Нет… Слышащая должна быть прекрасна.