Огонь и сталь (СИ)

— Детка, я слышал крики! — в комнату с обнаженным кинжалом ворвался бледный Бриньольф. Узрев каджитк, свесившую розовый язычок, распластанную на столе и жадно глотающую воздух, ее братца, нагло шарящего у нее между ног, мужчина опешил. Ему словно под дых врезали, вор едва не выронил клинок. Во рту резко пересохло, сердце ухнуло вниз, проломило пол и полетело в планы даэдра. Норд сглотнул колючий ком, вопросы жгли ему губы, но тут пират обратил мрачно-встревоженное лицо к Соловью.

— Чего встал?! Полотенец чистых да горячей воды быстро! И пришли Бахати сюда! Ну же, uakie, — ласково промурлыкал каджит, уже обращаясь к сестре. — Давай, тужься!

Сутай-рат захрипела, ощетинившись и прижав уши. В прозрачно-голубом взгляде плясало аквамариновое пламя.

— Dorrmeath! Usudev corvo! — взвизгнула Ларасс. — Карджо, будь он проклят, поганый выродок! Брат, я хочу его голову!.. — новый приступ острой боли пресек поток ее проклятий. Пират злобно покосился на застывшего на пороге покоев гильдмастера норда единственным глазом.

— Ты еще здесь?! — рявкнул каджит, вздыбив шерсть на затылке, но тут же взволнованно зашипел. — Uakie, я уже вижу головку!

Бриньольф опрометью вылетел из комнаты, прижимая ладонь к груди, где бешено билось сердце. Одно дело мысленно готовиться к рождению котят, совсем другое — столкнуться с этим в жизни. За резной дверью, окованной металлом, надрывалась Дхан’ларасс, и каждый ее крик каленой сталью бил по натянутым нервам вора. Что там просил кошак? Воды и полотенец… хлеба и зрелищ… северянин невесело улыбнулся. На такое зрелище никаких коврижек не хватит.

— Брин, что за крики? — к нему подбежали Делвин и Синрик. — Будто на живую режут кого.

— Близко к истине, — насмешливо хмыкнул вор, но пронзительный вопль гильдмастера словно окатил мужчину ледяной водой, по спине прокатились колючие мурашки озноба. Вода… ему нужна вода! Метнувшись сначала влево, потом резко вправо, Бриньольф кинулся прочь, едва не сбив с ног ошеломленных гильдийцев. Черт, где ему в Крысиной Норе найти чистую воду?!

— Кстати, наш босс рожает, — обронил Соловей спокойно, даже как-то небрежно, прежде чем скрыться за поворотом. Секундная тишина. А потом вопль смешанного удивления и страха.

***

— Давай, сестрица, давай, еще немного…

Голос Камо’ри доносился будто издалека. Ларасс тяжело дышала, глотая раскаленный, пропитанный кровью воздух маленькими кусочками. Каждый раз горло болезненно сдавливало, чрево горело изнутри. Каджитка поднатужилась последний раз, прежде чем обессиленно откинуться на стол. Силы окончательно покинули измученное родами тело сутай-рат, но ей казалось, будто она сбросила с плеч непомерный груз. Заботливый брат бережно протер ее бедра от следов крови, осторожно стянул с нее платье. Воровка блаженно вздохнула, когда легкий сквознячок взъерошил ее шерсть.

— Умница, uakie, — прошептал он. Каджитка слабо улыбнулась в усы. Нечасто можно услышать от каджита эльсвейрскую речь, из родной язык труден, но поистине музыка для ушей детей пустыни, окруженных снежными барханами. — Мать и отец горды за тебя. Уж я-то знаю.

— Камо’ри, — сутай-рат лениво приоткрыла глаза. Мягкая постель и невероятное облегчение, заключившее ее в свои невесомые объятия, окончательно разморили воровку. — Сколько их?..

— Трое, uakie. Ты принесла в этот мир троих воров.

***

Вилкас сжимал в кулаке пергамент, переводя мрачный взгляд с отпечатка ладони на желтоватой бумаге на пылающий в очаге огонь. Сжечь его и все дела! Не было никакого письма. Выходит, правдивы слухи. Темное Братство живо. Юноша сжал зубы, на скулах заходили желваки. Шайка убийц, душегубов! Из-за женщины, принесшей в жертву собственных детей, считают, что имеют право решать, кому жить, а кому умирать за пригоршню звонких монет! Воин сжал кулаки, пергамент с тихим печальным шорохом практически скрылся в ладони Соратника. Что Братству нужно от Тинтур? Что они знают? Не просто же так шлют ей письмо… Вилкас устало потер переносицу, запустил пальцы в свои волосы, сжимая их в кулаке. Только что-то начало налаживаться после гибели Кодлака, как вдруг одна жалкая безобидная бумажка рушит это с такой легкостью, крушит, как таран ворота вражеской крепости. Если Белое Крыло прознает про письмо, про то, что ее ищет гильдия убийц, ничто ее в Вайтране не удержит, хоть в цепи ее заковывай, хоть за семью замками запирай. Сбежит безлунной ночью, и ищи ее потом опять по всему Скайриму. Но не будет же она всю жизнь бегать! Юноша нахмурился. Соратников здесь уважают, но босмерка успела уже делов натворить. Норд скомкал пергамент, но вместо того, чтобы швырнуть его в огонь, сунул его в карман штанов.

— Чего грустишь, братец? — пробубнил Фаркас с набитым ртом, руками разламывая краюху хлеба. — Хватит мять письмецо, отдай ты его уже эльфийке.