Огонь и сталь (СИ)

Ей снилась родина. Лучи солнца, пробивающиеся сквозь кружево густой листвы, густой земляной аромат леса и небо ярко–синее, так не похожее на холодную лазурь небосвода Скайрима. Вот Тирон играет с отцовским луком, а Квэнья гоняется за бабочками. Мать, невысокая, смуглая, тонкая и гибкая как ивовая веточка, нянчает младшего сына, всего пяти месяцев от роду… веки темно–золотистых глаз дрогнули и медленно поднялись, одинокая слеза скатилась по щеке Тинтур. Сейчас Айниллу почти три года, а старшей сестры он не видел и вряд ли когда-нибудь увидит. Вилкас тяжело вздохнул во сне, что-то сбивчиво пробормотал и повернулся на бок. На его спине от плеча к лопатке шел бугристый белый шрам. Босмерка провела по нему кончиками пальцев и вдруг отдернула руку будто обжегшись. Она поклялась самой себе никогда больше не доверять нордам, а что же в итоге? Делит ложе с северянином по доброй воле… устало проведя ладонью по волосам, Белое Крыло спустила ноги на пол. Медвежья шкуса, устилающая пол, щекотала голые ступни. Девушка подошла к стоящему в углы комнаты столику, налила себе воды из кувшина. Сегодня за ужином Рия упорно пыталась напоить ее, чтобы выведать все подробности отношений эльфки с Вилкасом, но в итоге захмелела сама. Тинтур задумчиво глотнула из чаши. Ласки воина, его объятия и поцелуи приносили ей наслаждение, рядом с ним ей чувствовалось спокойно, иногда девушке казалось, что она с удовольствием бы вышла за него замуж, но эльфийка тут же отбрасывала эту мысль. Не сможет она вечно жить в городе, воспитывая детей и дожидаясь мужа. Белому Крылу нужна охота, запах жертвы и привкус страха жертвы на языке, рвущееся из груди сердце и кровь, кипящая от предвкушения и близости опасности. Вилкас вообще собирается от волчьего дара избавиться, его гнетет, мучает зов луны, а Тинтур разбрасываться этим не может. Босмерка умерла глупым лесным эльфом и вновь родилась зверем, когда Скьор смочил ее посиневшие от мороза губы своей кровью. Такое не забыть и не отбросить.

Девушка зябко поежилась и тряхнула волосами. Луна на убыль пошла, значит, времени у нее до следующего полнолуния. Как снова запоют в лесах волки, так босмерка отправится в леса. Сейчас у нее есть куда и к кому возвращаться. Поставив чашу на столик, эльфийка шагнула к кровати, как вдруг заметила небольшой светлый комочек, прячущийся под скинутым на пол покрывалом. Белое Крыло, неслышно ступая, аккуратно подняла смятый листок пергамента, пахнущий чернилами… и Вилкасом. Тинтур покосилась на спящего юношу и осторожно развернула бумагу, тихо шуршащую под ее пальцами. Отпечаток ладони зиял зловещей чернотой, короткая фраза, размытая темнотой, рассыпалась на буквы, которые расползались в сторону как грязекрабы. В горле эльфки резко пересохло, перед глазами предстало бледное лицо Изольды, искаженное злобой и яростью, которые сменились болью, мучительным недоверием, когда кровь хлынула из перегрызенного горла. Босмерка присела на край кровати, продолжая сжимать пергамент в похолодевших руках. Это послание ей, послание убийц убийце. И Вилкас прочитал его, попытался скрыть от нее письмо, которое может стоить ему жизни. Внезапно гнев вспыхнул в ее сердце. Соратник не сказал ей о послании! Решил умолчать. Тинтур медленно повернулась к спящему юноше. Она должна злиться на него, но вместо этого гневается только на себя. И задыхается от боли.

***