Огонь и Ветер

Жаль только, до вечера эти нежные лепестки увянут, о сыпятся, и платье тогда будет выглядеть печально. Жаль только, сколько бы вы для меня ни сделали, я все равно вас разочарую. Мам, как бы вам объяснить, что не надо для меня делать хорошее, совсем ничего не надо? Когда мы уже садились в карету, тетушкин муж, обычно крайне молчаливый, обронил:

– Невеста хороша, но стоило бы черную вуалетку взять. А то ведь всякое может быть, и без вуали неприлично будет.

Я не поняла, к чему он это сказал, но переспрашивать не стала.

– Все будет хорошо, – успокаивающе промурлыкала тетя Кармира. – Как можно не верить в нашего императора?

* * *

– Сибрэ, смотри, нам Велан рукой машет!

– А знаешь, вуалетка тебе пригодилась бы. Сибрэйль, я предупреждала, он тебе не пара!

– Уймись! – цыкнула на тетю бабушка. – Сибрэндь, иди в императорскую ложу одна. Может, он наедине захочет что-то важное сказать.

Тетя зарычала. Бабушка с одной стороны, муж с другой едва удерживали ее под руки. Мама поцеловала меня в щеку, ободряюще улыбнулась.

– Ты у меня самая красивая, – шепнула. – Иди же!

Какие они… Всерьез ведь спорят, кто для меня будет лучше, отгоняют неподходящих женихов. Велан посмеялся надо мной, а они думают, как бы с помолвкой не поспешить. Мне стыдно перед ними. Как же я их разочарую.

Ветренник поднимался навстречу, но тут откуда-то из толпы вынырнул наперерез вчерашний моряк-водяной, оба едва не толкались локтями.

– Сибрэ, у меня нет слов от восхищения! Светла и волшебна, как ночь за пять минут перед рассветом!

– Л’лэарди Верана, кому из нас вы пожелаете победы? – водяной, держа мою руку в своей, с широченной улыбкой.

– Победы? – растерянно переспрашиваю.

– На турнире. Мы с л’лэардом Ильрусом сразимся сегодня на турнире, – пояснил Велан. – Так за кого вы будете болеть?

– Ни за кого, – я улыбнулась. – Для меня важны победы только императора. Но неужели вы решились на бой, л’лэард Трагад? Должна признаться, я еще никогда в жизни не присутствовала на сражениях стихий. Вероятно, это менее опасно, чем турнир с ящерами?

У ветренника дернулась щека.

– Еще никто и никогда не мог обвинить меня в трусости, л’лэарди Верана. Мы с л’лэардом Ильрусом условились сражаться до смерти одного из нас.

– Как… до смерти? – Я решила, они меня разыгрывают. Но физиономии у обоих были самые серьезные. Я не знала, верить им или нет. – Вы не шутите? Вы действительно хотите…

– Не стоит беспокоиться, л’лэарди Верана, я пошутил. Мы просто немножко подеремся и разойдемся, – заверил Велан, лицо его и тон при этом были какими-то непривычно жесткими.

Водяной глянул на него косо, усмехнулся, но поспешил согласиться, и именно их переглядывания вдруг напугали меня. Я вспомнила, как ветренник кричал перед отплытием: «До смерти, сам трус!»

– Вы же друзья. Вы вместе воевали, прикрывали друг друга в бою, наверное. Как же вам можно драться?

– У любой дружбы есть свои границы, л’лэарди Верана, – холодно ответил ветренник.

– И все же… Если, предположим, только предположим, мы и в самом деле уговорились сражаться до смерти, кого бы вы предпочли увидеть живым, Сибрэйль? – допытывался водяной.

Я подумала, что если для одного из них сегодняшний день окажется последним, то это будет по моей вине, и вина останется со мной до конца дней. Не попади я на корабль, не было бы ссоры, и ведь я сознательно ее провоцировала!

– Дайте мне слово л’лэарда, что вы не будете драться до смерти.

– Такое невозможно обещать, л’лэарди Верана. В бою стихий всякое может произойти. Хоть и без умысла.

– Это глупость – рисковать жизнью, которая кому-нибудь, может быть, нужна.

– Ты девушка, Сибрэ, тебе не понять, почему мужчины любят рисковать. Простая еда для привыкших к специям кажется невыносимо пресной. Сегодня самый счастливый день в моей жизни! – заявил Велан. Бледно-голубые глаза его сверкали, зубы блестели в широченной, какой-то сумасшедшей улыбке.

Я хотела сказать ему, что он свихнулся, но, подумала, этот аргумент не прозвучит для него убедительно.

– Разве только опасность делает жизнь приятной? Если вы… если вы обещаете драться не насмерть, если оба останетесь живы… Победителю я подарю поцелуй!

Спали меня, Богиня, своим пламенем, что я только что сказала? Водяной даже засмеялся! Чувствую, что краснею, не знаю теперь, куда глаза деть!

Ветренник же неожиданно серьезен:

– Обещаете? На глазах у всех? И у императора?

– Да, – поздно отступать.

– Чрезвычайно интересное предложение, – ветренник опять целует мою руку.

– А сейчас прошу меня извинить, я должна идти, – вырываюсь, приседаю в реверансе и бегу по лестнице.

Творю одну глупость за другой и не знаю, как это прекратить! Может, они и драться не собирались вовсе. Ну и пусть, пусть я дура. Зато хоть совесть чиста будет.