Огонь и Ветер (СИ)

Он бы выслушал Джина, если бы тот пожелал что-то сказать. Наверное. Всю ночь думал, как дурак, над случившимся. Вряд ли Джин взбеленился без причины, значит, причина была. Какая-нибудь. Но почему он ни о чём не спросил? Ладно, это его дело. Если он дейстивительно захотел уйти… Что ж, это его право.

Хоаран вновь атаковал столб, потом навешал манекену и переключился на другой столб. Кисти и ступни ныли от боли, но это пустяк. И он вовсе не считал себя виноватым, как и сказал наставнику. Он не чувствовал вины. Совсем. Ничего. И он не пытался заменить физической болью боль внутри. Потому что боли тоже не было. Совсем.

Был тупик. Непонимание. Нежелание разбираться в этой идиотской ситуации. Традиционно такие отношения — вроде их с Джином связи — считались чем-то, что выходило за привычные рамки. Другое дело, что для самого Хоарана любые близкие отношения — за привычными рамками. Когда близкие отношения с кем-либо начинались, Хоаран просто-напросто исчезал с горизонта и всегда выдерживал дистанцию отчуждения. К примеру, Ханыль. Ей требовалась надёжная и прочная связь, те самые пресловутые “отношения”. И Хоаран самоудалился из её жизни, обозначив нужную дистанцию. Так лучше для всех и безопаснее, не говоря уж о том, что подобные отношения оставались за гранью понимания Хоарана.

Мастер Бэк — его учитель, тут всё логично и понятно. Странностей хватало, но их легко списать на прихоти уважаемого человека, коим мастер Бэк и являлся в глазах прочих людей. А то, что Хоаран думал о наставнике… Какая разница, что именно он себе думал? Это вряд ли кому-то интересно, даже самому Бэку Дусану.

Байкеры — это братство, там свои законы. И отношения Хоарана с иными ангелами вписывались в законы братства — тоже всё просто и понятно, ничего сложного.

“Тигры” — это свои, он за ними… скажем так, присматривал. Тоже всё просто и ясно.

Всё же прочее, что не вписывалось в эти рамки… Джин не вписывался, хотя он вообще ни в какие рамки не вписывался. И, честно говоря, Хоаран полагал, что всё упростится, когда Джин найдёт себе занятие по душе. Даже надеялся, что Джин предпочтёт увлечения и забудет о нём. В общем-то, он считал, что Джину требовалась опора в его лице и… и постель. Опора спасала от одиночества, а постель давала иллюзию заботы. И да, он надеялся, что появившееся увлечение избавит партнёра от чувства одиночества и…

Пожалуй, пора завязывать с рассуждениями на мутную тему. Сам он относился к Джину не так, как к любому другому человеку, но сказать определённо — как именно — он не мог. Просто не знал ответа на этот вопрос. Всё это слишком чужое и непонятное, что-то такое, в чём он совершенно не разбирался. И уж точно он не тот, кто Джину нужен. Наверное.

Кулак снова врезался в твёрдое дерево. Это знакомо и привычно: агрессия, боль, напряжение, постоянная настороженность, обострённое чутьё. Забавно даже, что в самом паршивом квартале или посреди джунглей он чувствовал себя как дома. Выжить и не позволить себя изменить — легко и естественно. Всё остальное отношения к делу не имело. И Джин… тоже.

Джин…

Если Джину будет хорошо вдали от Хоарана, пускай так и будет — до самого важного момента. Ведь Джин — его лучший соперник, только его соперник. Это нельзя изменить. И забыть об этом тоже нельзя. Они обречены на поединок — Джин мог сопротивляться этому бесконечно, но отменить это — не мог. И Хоаран знал наверняка, что однажды… однажды их поединок состоится. В любом случае. И победа тут не имела никакого значения — значение имел сам бой.

Поэтому… Поэтому…

— Я отпускаю тебя. И всегда буду отпускать. Ты всё равно вернёшься — хотя бы для того, чтобы убить меня.

Он в который уже раз ударил столб кулаком и слабо улыбнулся, когда конечность обожгло болью. Обувшись и прихватив вещи, Хоаран вышел на террасу. С минуту смотрел на горную гряду, потом резко качнул головой и отправился за байком.

Гараж встретил его тишиной и полумраком. Хоаран позаботился о коне, вновь споткнулся о чёртовы коробки и тихо выругался. Куда ж их засунуть? Ладно, потом подумает. Поднявшись по лестнице, остановился ненадолго и прикинул варианты. Прямо сейчас делать ничего не хотелось, да и чревато, потому что разбитые пальцы слушались плохо, а глаза застилала лёгкая дымка после бессонной ночи. Есть… Есть хотелось, как и всегда, но терпимо. Зато вот вздремнуть…

Он потянул дверь ванной, переступил порог и включил свет. Рука скользнула по гладкой поверхности. Вспомнив, что Джин свернул к чертям задвижку, Хоаран вздохнул и просто прикрыл дверь. Надо потом новую задвижку присобачить.

Шагнув в сторону, он неловко снял обувь и избавился от жилета. Покрутив вентили, отрегулировал температуру воды и присел на бортик. Когда добрался до второй пряжки, заметил, что дверь стала бесшумно открываться.

Ну здорово… Второй раунд?

— Ты, вроде как, ушёл, — отвернувшись, напомнил Хоаран.

Джин промолчал, через минуту сел рядом на бортик. Что дальше? Попытка утопить в ванне? Или ещё чем тяжёлым решил дать по башке? Хоаран скосил глаза на Джина, тот вздохнул и тихо проговорил:

— Я видел тебя. С ней. Вы… Вы в кафе…