Огонь изнутри

Я пожаловался, что у нас было слишком мало времени на то, чтобы подробнее поговорить о намерении.

— Когда-нибудь все вернется к тебе, — заверил он меня. — Одно повлечет за собой другое. Одно ключевое слово — и все это вывалится из тебя, как из переполненного шкафа, дверца которого не выдержала.

И дон Хуан вернулся к разговору о человеческой матрице. Он сказал, что увидеть ее самостоятельно, без посторонней помощи — исключительно важный шаг, поскольку у всех нас имеются определенные идеи, которые должны быть разрушены прежде, чем мы станем свободными. Видящий, который вступает в неизвестное с тем, чтобы увидеть непознаваемое, должен находиться в безупречном состоянии бытия.

Дон Хуан подмигнул и сказал, что находиться в безупречном состоянии бытия значит быть свободным от рациональных допущений и рациональных страхов. И добавил, что мои рациональные допущения и страхи в данный момент не дают мне снова осуществить настройку эманаций, необходимую для того, чтобы вспомнить, как я видел человеческую матрицу. Дон Хуан потребовал, чтобы я расслабился и сдвинул точку сборки вращением глаз. Он снова и снова повторял, что очень важно вспомнить человеческую матрицу до того, как я в очередной раз ее увижу. И, поскольку у него нет времени, то я не могу делать все со своей обычной медлительностью.

Я принялся вращать глазами в соответствии с его указанием. Практически немедленно я забыл обо всех своих неудобствах, а потом вдруг вспышкой молнии ум мой пронзило воспоминание. Я вспомнил, что действительно видел человеческую матрицу. Это произошло несколькими годами ранее. Это событие было для меня весьма знаменательным еще и потому, что в тот день дон Хуан высказал самые святотатственные с точки зрения моего католического воспитания утверждения, какие мне когда-либо доводилось слышать.

Началось все с обычного разговора во время прогулки по предгорьям в Сонорской пустыне. Дон Хуан объяснял, что происходит со мной в процессе обучения. Мы остановились, чтобы отдохнуть и присели на какие-то большие валуны. Дон Хуан продолжал говорить о методике обучения. Это подтолкнуло меня в сотый раз поведать ему о том, что я при этом чувствую. Было вполне очевидно: рассказы о моем отношении к его методике дону Хуану уже давно надоели. Он сдвинул уровень своего осознания и сказал, что если я увижу человеческую матрицу, то, может быть, сразу пойму все, что он делает, и это сэкономит нам годы усердного труда.

И он подробно описал, что представляет собой человеческая матрица. Он рассказывал о ней не в терминах эманаций Орла, а как о некоем энергетическом шаблоне, который служит для отпечатывания качеств человеческого существа в аморфном сгустке биологического материала. По крайней мере, так я тогда понял.

Особенно после того, как он описал матрицу человека с помощью механической аналогии. Он сказал, что она похожа на гигантский штамп, который без конца штампует человеческие существа, как будто некий конвейер доставляет к нему заготовки. Как бы изображая ладонями пуансон и матрицу этого гигантского штампа, дон Хуан крепко сжал их, а затем вновь разжал, чтобы выпустить свежеотштампованного индивида.

Он объяснил также, что каждому биологическому виду соответствует своя матрица, поэтому каждый индивид, этому виду принадлежащий, обладает свойствами, для данного вида характерными.

И дон Хуан приступил к рассказу о человеческой матрице. Рассказ этот очень сильно выбил меня из колеи. Дон Хуан сказал, что у древних видящих и мистиков нашего мира была одна общая черта — и тем, и другим удалось увидеть человеческую матрицу, но ни те, ни другие не поняли, что это такое. Веками мистики потчевали нас душещипательными отчетами о своем духовном опыте. Но отчеты эти, при всей их красоте, содержали в себе грубейшую и совершенно безнадежную ошибку — их составители верили, что матрица — это всемогущий и всеведущий творец. Примерно такой же была интерпретация древних видящих. Они считали, что это — добрый дух, защитник человека.

Он сказал, что только у новых видящих хватило уравновешенности на то, чтобы, увидев человеческую матрицу, трезво понять, что это такое. Они смогли осознать: человеческая матрица не есть творец, но образец всех человеческих атрибутов, которые мы можем себе представить, а также некоторых таких, которые для нас совершенно невообразимы. Матрица — наш Бог, поскольку все, что мы собой представляем, ею отштамповано, но вовсе не потому, что она творит нас из ничего по своему образу и подобию. И, по его мнению, когда мы преклоняем колени перед человеческой матрицей, мы совершаем поступок, от которого веет высокомерием и антропоцентризмом.