Огонь, мерцающий в сосуде

– У меня для тебя плохая новость, – перебил он, насмешливые нотки из голоса исчезли, он говорил жестко и предельно серьезно. – Видишь ли, тебя больше не существует. Из реки вытащили труп девицы, выглядела она препаршиво, родная мама не узнает. Но я малость напрягся и опознал тебя. Так что на днях я стал вдовцом. Не предполагал встретить тебя, милая, не то прихватил бы свидетельство о смерти. – Я в ужасе на него уставилась, а он продолжил: – Я похоронил тебя рядом с братом. Памятник пока не поставил, но уже заказал. Один на двоих. Если придет охота, загляни как-нибудь, сможешь убедиться, что я не экономлю на близких родственниках.

– Ты шутишь? – с трудом выговорила я.

– Нет, – покачал он головой. – Я же сказал, ты можешь в этом убедиться. Свою жену я похоронил, а никакую Генриетту знать не знаю. Ты хотела свободу, ты ее получила, – помолчав, добавил он. – Желаю удачи в новой жизни. А из моей катись ко всем чертям.

Он поднялся и не спеша направился к лифту, а я стиснула рот рукой, чтобы не заорать от ужаса. В его словах я ни на мгновение не сомневалась. Так вот, значит, какое он выбрал для меня наказание. А я-то голову ломала, как убедить его согласиться на развод. Игрушка успела ему надоесть, и он выбросил ее на помойку. Да с чего я вообще взяла, что он хочет, чтобы я вернулась. Он был рад избавиться от меня. Господи, как быть теперь? Предположим, я получу новые документы... Но кто подтвердит, что я – это я, если нет у меня никаких бумаг? Бессонов заявит, будто впервые меня видит... брат погиб... Кто еще? Проведя ревизию немногочисленных знакомых, я пришла к выводу: среди них нет никого, к кому я могла бы обратиться. Но ведь не могут меня заживо похоронить?

Растерянность и страх вдруг отступили, и на смену им пришла злость. Этот сукин сын прав. Я хотела свободы, и я ее получила. Пусть не так, как надеялась. И все же... я свободна, и никто не смеет диктовать мне условия. Да пусть он хоть сто раз меня похоронит. Я найду выход. И не вздумай реветь, дура. Никто не обещал, что новая жизнь будет легкой. Главное, что я избавилась от прежней, окончательно избавилась.

В общем, гостиницу я покидала, вздернув подбородок и стиснув зубы. Перед мысленным взором все еще маячила физиономия Бессонова с подлой улыбкой, но жизнь беспросветной отнюдь не казалась. Я шла по улице, прикидывая, как стану действовать. Валера обещал помочь с работой. Отлично. Съезжу в родной город и попытаюсь выправить паспорт. Все мои документы у Бессонова. Ничего, явлюсь в паспортный стол, и пусть у них голова болит, что со мной делать. Да им по фигу... Проявлю настойчивость... И тут мысли вдруг сделали внезапный скачок. Сериков упоминал некоего типа, который имел виды на его бизнес. А Бессонов десять лет назад жил в этом городе, и репутация у него была такой, что, по словам Валеры, его портрет можно смело вешать рядом с Аль Капоне. Похищение ребенка, деньги... вожделенный бизнес. А что, если... Догадка еще только маячила на горизонте, а я уже набирала номер Серикова.

– Геннадий Алексеевич, это...

– Я понял, – мягко перебил он. – Что-то произошло?

– Мне очень нужно встретиться с вами.

– Я сейчас на Садовой, вы знаете, где это?

– Найду.

– Торговый центр «Северный», у меня там магазин.

Я бросилась искать такси, на счастье, свободная машина вскоре появилась. По дороге я успела убедить себя в правильности своей догадки. Я готова поверить, будто Бессонов убил ребенка? Он способен на что угодно. Бессонов из тех, кто считает: то, что ему нужно, уже принадлежит ему по праву. И ни перед чем не остановится.

* * *

Магазин, где на продажу были выставлены двери, находился на первом этаже. Когда я спросила Серикова, продавец, пожилая дама с ярким макияжем, провела меня в небольшую каморку, что-то вроде кабинета. Сериков беседовал по телефону, увидев меня, кивнул и быстро закончил разговор.

– Здесь есть кафе, – произнес он, поднимаясь. – Там будет удобнее.

Он не спешил задавать вопросы, но напряжение в нем чувствовалось. Мы поднялись на второй этаж и устроились за металлическим столиком, Геннадий Алексеевич принес мне кофе, сам ограничился стаканом воды.

– Вы выглядите очень возбужденной, – улыбнулся он. – Даже боюсь спрашивать...

– Человек, который получил ваш бизнес...

– Купил, – поправил он. – Может, дешевле, чем он стоил, но все равно законно. Мне нужно было расплатиться с долгами, и я спешил.

– Его фамилия Бессонов?

– Гордеев, Лев Павлович Гордеев. С тех пор дела его заметно пошли в гору, и сейчас он в тройке крупнейших предпринимателей области.

«Оказывается, моя догадка ничего не стоила», – с некоторой досадой подумала я. Но тут же вздохнула с облегчением.

– Это тот Гордеев, у которого пропал сын? – брякнула я.

Сериков удивленно замер.

– Пропал сын? Игорь? Что значит пропал?

– Я слышала, отец его разыскивает... Его нет ни дома, ни... в привычных местах.

– С сыном ему не повезло, хотя... А почему вы о Бессонове спросили? – нахмурился он.

– Вы были знакомы?