Огонь, мерцающий в сосуде

Ни в какой магазин я ехать не желала, но ей было на это наплевать. Я бы предпочла поразмышлять в одиночестве: что теперь делать? Первым побуждением было — бежать из города. Но как сбежишь, если паспорт у Коли, а другого у меня нет. От Ольги Бессонов узнает, в какой гостинице я остановилась, и без труда выяснит, под каким именем я там жила. Значит, даже если Коля мне паспорт отдаст, Бессонову найти меня будет несложно. Хотя страна большая и на это потребуется время. Чего гадать, если паспорта нет? И вообще, с какой стати мне бояться? Я свободная женщина, потребую развод… Все-таки он вел себя странно. По делам сюда приехал или за мной? Не похоже, что за мной. Может, сейчас он в себя приходит от изумления и тоже гадает, как себя вести? Вот уж глупости… Эмоции демонстрировать он не привык, поступал всегда так, как считал нужным, а остальным предлагалось к этому приноравливаться. Ольга утверждала, что у него скверный характер, тут я с ней соглашусь. А еще утверждала, что скверный характер — привилегия настоящих мужчин. У Ольги в мозгах каша. Настоящий мужчина всегда уступит женщине, потому что она слабее… Вопрос: кто-нибудь из представителей сильного пола когда-нибудь задумывался об этом или это сугубо женские фантазии? Если Бессонов делает вид, что меня впервые видит, значит, и мне следует поступать так же. Главное, помнить: я ничего не боюсь. Он мне не хозяин, а я не его собственность. Никогда больше ею не буду.

Ольга, как и я, была погружена в собственные думы и всю дорогу до торгового центра не обращала на меня внимания. Бросив машину на парковке, мы вошли в здание, Ольга уверенно направилась к отделу со скромной вывеской «Тенденция», ниже значилось «Одежда из Италии». Оказывается, Ольгу здесь хорошо знали.

— Оденьте мне ее так, чтоб у мужиков челюсти сводило, — заявила она, едва закрыв за собой дверь.

Две девушки окинули меня придирчивым взглядом, и весь следующий час я примеряла платья. Ольга неутомимо отпускала критические замечания, ее солдатский юмор продавщиц не шокировал, а я уже давно на него рукой махнула. Однако назревал конфликт: то, что нравилось мне, категорически не нравилось Ольге.

— Здесь если и сведет челюсть, то по другой причине, — язвила она.

Я устала с ней препираться и, когда она, ткнув в меня пальцем в очередной раз, заявила: «Охренеть. Берем немедленно», я согласно кивнула, хоть и была похожа в этом темно-синем платье на девицу по вызову. Взглянув на цену, я свела глаза у переносицы и сказала:

— Я не спятила, чтобы выкидывать деньги на ветер.

— Сколько еще тебе повторять, бабла у меня немерено, чего ж экономить?

Пока она расплачивалась, я гадала, в чем причина такой щедрости. Соблазнять Бессонова надлежало ей, а вовсе не мне. О причине застенчиво поведала сама Ольга, когда мы выбирали туфли.

— Ты вечером с Валеркой будь поласковей. Пококетничай и все такое…

— Может, мне с ним в постель лечь? — разозлилась я.

— Да я не против. От него не убудет. Мужик делом занят, а значит, у меня руки развязаны. Гертруда, ну чего ты в самом деле? Построишь ему глазки, человеку приятно, не будет чувствовать себя обделенным вниманием. Он классный парень. Кстати, отлично танцует. Проведешь время с удовольствием.

— Ладно, буду строить твоему мужу глазки. Если у него с головой порядок, он от меня сбежит, потому что соблазнять мужа подруги может только идиотка или распоследняя шлюха.

— Почему идиотка? — заинтересовалась Ольга.

— Потому что внезапно вспыхнувшая страсть пройдет очень быстро, а видеться после этого придется еще долго.

— Это из личного опыта? — продолжила Ольга лезть с вопросами.

Это из области здравого смысла. Кстати, я бы на его месте решила, что мы с тобой в сговоре, и отфутболила бы подружку так, чтоб впредь неповадно было.

— Надеюсь, он не такой умный, — нахмурилась Ольга.

С пакетами в обеих руках мы побрели к машине. Возвращаться в гостиницу я опасалась, была уверена, там меня поджидает Бессонов. В свойственной ему манере возьмет меня за руку, не говоря ни слова, через несколько часов я окажусь в его доме, и вернется моя прежняя жизнь. С чувством, что обращаюсь в пустоту, я заговорю о разводе (если пороха хватит), а он презрительно усмехнется. Этим все и закончится.

Ольга притормозила возле дверей гостиницы, но я, погруженная в невеселые думы, этого даже не заметила.

— Чего сидим? — спросила она. — Ждешь, что я побегу трусцой с пакетами в руках? В семь пришлю за тобой машину. Выметайся.

Вздохнув, я сгребла покупки и пошла в гостиницу. В холле ни души, но это не успокоило. Заглянув в подсобку, где пила чай девушка-администратор, я поинтересовалась:

— Меня никто не спрашивал?

— Нет, — покачала она головой.

Я поднялась в номер, опасливо его осмотрела и плюхнулась на кровать.

День тянулся медленно и событиями похвастать не мог. Хорошо это или не очень, я так и не решила. В голове все перемешалось, я попеременно думала то о старике, что лежал в чулане своего дома, то о Коле, но больше всего о Бессонове. То, что он себя никак не проявлял, почему-то очень беспокоило.