Огонь предков и желуди мира

– Феодор не отвечает за сородича. Засыпайте, а то папа заругается, что я вас разбудила, – Лия хотела уже уйти, но девочки единогласно ее остановили:

– Мамочка, пожалуйста, расскажи нам былину о царе!

– И с бубенчиками!

Былину детям в Царстве рассказывали с колыбели, и Кайса с Гретой знали ее на отлично. Но никогда не отказывались послушать заново в исполнении любимой мамы. Лия крутанула висящую над кроватками дочек лакированную старую игрушку и под ее забренчавшие бубенчики перешла на полушепот:

– На заре веков, на этой плодовитой, пригожей земле никто из добропорядочных существ не селился, страшась слухов о захватившем ее хищном динозавре, поедающем любых чужаков. Однажды откуда-то с севера пришел Он. Русоволосый, худенький, носом с горбинкой. И пусть наружность его героизмом не отличалась, Он в одиночку исследовал земли. Никакого чудища Он не обнаружил, в отличие от многих шаек разбойников. ПВ одиночку прогнав их с очерченной земли, Он привел на нее добропорядочных людей, зверей и птиц. В благодарность они окрестили его Царем, а земли его Царством. Тогда-то хищный динозавр и объявился. Он напал исподтишка, нанеся Царю смертельную рану. Динозавр поволок поверженного противника устрашать Царство, дабы оно пало перед ним на колени, но вместо страха встретил отвагу и сплоченность, приведшие его к кончине. Чудищу было невдомек, что он устранил Царя лишь телесно, ведь тот остался жить в сердцах тех, кто был ему благодарен. Установив основателю скульптуру, его Царство зажило в процветании и согласии, которые будут с ним, пока помнится эта былина.

Игрушечные бубенчики, стукнувшись, напевно тренькнули и стихли.

– Дядя Феодор восстановит скульптуру? – разрушил с надеждой тишину детский голос.

– Кайса, скульптура невосстановима, – вздохнула Лия, но продолжила твердо: – Мы установим другую.

Грета непосредственно прогнала материнскую печаль детской мудростью:

– Несмышленой, я не понимала всю силу былины.

– Вы мои умницы! – рассмеялась Лия, глядя с любовью на дочерей. – Ну, все, послушали былину, теперь засыпайте.

– А поцеловать на ночь? – потянулась к маме младшая, а за ней и старшая.

Миха подсматривал за ними через прогал в заросшей мхом перегородке. Лия и девочки. Его тревога за любимых медведиц планом Андроном Емельяновича только усилилась. А уж его «как бы воодушевляющий» военный призыв: отхлестать посланников-прихвостней злого дракона по хвостам…. сомнителен. Хотя не до привередничества, других предложений попросту не поступило.

Тревожил Миху и Феодор. У огонника, на собрании, друг походил на существо, кающееся жертвам в грехах. Но Феодор то ни в чем не виновен перед жителями Царства, он сделал всё, что было возможно!

Потерянная скульптура, несчастный Феодор. Какая-то страшная дикость!

7 ГЛАВА "СУМЕРКИ"

Туман. Сплошной туман. Во сне и наяву.

Изгнание. Ему положила начало переделанная скульптура. Придя от нее в ужас, Царство непроизвольно повернулось к сородичу врага. Феодор чуть не сгорел со стыда! Дальше – хуже. Он оскорбил Царство, не желая помогать в придумывания плана войны. Того, что злой сородич ни при чем, а воевать против его природы, поняли не все. И он пустился в самовольное изгнание.

Феодор прятался месяц. Высылаемые в течение него оборонительные отряды А, Б, В, Г, Д удерживали прихвостней злого дракона на подступах к границам, но до неприятельских хвостов очевидно не дотягивались. А потоки их пополнения иссякали. Противники же проблем со своим количеством не ведали. Царством овладевало уныние, от которого зимнее солнце тускнело и преждевременно уходило в закат.

С сумерками налетали они. Метели. Не размениваясь на внешние лампы обителей, они слетались на огонник, силясь его погасить. Феодор боролся с ними, как с зараженными облаками. Облетал границы и гасил воинственный пыл метелей. А злой сородич распалял его сызнова.