Огонь Прометея

Итак, ссылаясь на Платона, вслед за Сократом заявлявшего, что всем порокам противоположно то, о чем гласит дельфийская надпись «Познай себя», — а равно на мой личный духовный опыт, — я с уверенностью утверждаю: «Порочность никогда не может познать ни добродетель, ни самое себя, тогда как добродетель человеческой природы, своевременно получившей воспитание, приобретет знание и о себе самой и о порочности».

Таковыми на мой взгляд надлежит быть азам воспитания. Сказано мною немногое, но большего сказать не решаюсь. Задачу же воспитания, как мне кажется, указует следующий завет: «Своими детьми должен искупить то, что я дитя своих родителей».

— Это прекрасные слова, — произнес я при безудержном вздохе, вновь напротив Себастиана севши, в глаза ему с неизреченной благодарностью глядя. — Прекрасные, сильные, воодушевляющие… но боюсь… утопичные… Вообще же все, что вами изложено, Себастиан, справедливо и поучительно, — я непременно буду помнить ваши благие советы и на них опираться… Но… — горестно потупился я. — «Человечество — это грязный поток. Надо быть океаном, чтобы принять в себя грязный поток и не сделаться нечистым». Действительность текуча, как ртуть, и столь же токсична…

Сцена мира слишком переполнена, слишком тесна, слишком шумна, слишком сумасбродна; всякий играет на ней трагикомедию своей жизни, драматургом коей выступает Судьба, декоратором — Обычай, а постановщиком — Случай; и все эти массовые действа — «хорошие», «посредственные», «дурные» — вклиниваются в друг друга, сумбурно перемешиваются, купно представляя собою то, что зовется «театром абсурда»… Весьма остроумно подметил, уж не помню какой автор, написав приблизительно так: «Любой из нас — пьеса, которую смотрят со второго акта и в которой толком ничего не понять. Актеры говорят и делают неизвестно что и неизвестно зачем. Мы тщимся разобрать их поведение через лорнет собственного недопонимания, и они зачастую представляются нам просто сумасшедшими»… Социум — это поистине невероятное и поистине пугающее зрелище. А посему люди (можно сказать, инстинктивно) сплачиваются в труппы, чтобы придать собственному спектаклю какой-то осмысленности и замкнуться в семейном кружке от той безотрадной механистической суматохи, от того глобального рационализированного безумства, что закономерно-неисповедимым образом разыгрывается на подмостках Цивилизации.

Сплошь и рядом люди сходятся почти наобум, невзначай зачинают детей и «живут-поживают» в суетной полуяви. Желая свести к минимуму свое непреходящее беспокойство, они тем самым сводят к минимуму свое мышление (фатально подпадая под доминанту того, что именуется «общественным мнением», кое, по большей части, суть система «полезных предрассудков», содействующих поддержанию социального порядка). Они всемерно зациклены на вещественном пласте бытия: их заботит материя, но не волнует форма; они видят данность, но не ведают причины; они мнят, но не знают (и за это даже нельзя их винить, ибо сие сообразно сетованию, что средь залежей графита только изредка нарождаются алмазы), — а потому они резонно почитают, будто воспитание ребенка (именно что ребенка — не человека) состоит преимущественно в том, чтобы тот был сыт да одет по сезону, чтобы не безобразничал и не сквернословил, чтобы вовремя ложился спать и чтобы исправно посещал школу, получая высокие оценки (а не высокие познания); словом, они дрессируют детей, как дрессируют животных — то лаская, то наказывая (и так еще в положительном случае, ибо в сем жутком мире немало детей, родители которых относятся к ним не в пример хуже, чем хозяева относятся к своим четвероногим питомцам, — это те, кто из люда деградировали в зверье — те, в ком лишь тень человеческого достоинства)… Что и говорить: никакой речи о воспитании в подлинно гуманном значении не идет. Как правило, люди только-то портят своих чад, намереваясь сделать их лучше, — неумелой заботой легкомысленно калечат неокрепшие сознания, как некогда были искалечены сами. В итоге дурное влияние заблудших душ из поколения в поколение чумой носится в атмосфере, всюду просачивается, надо всем тяготеет… И, наверное, единственная возможность не заразиться — не дышать… Либо подобно вам, Себастиан, вдыхать лишь девственный воздух, что веет средь нелюдимых гор, над земной юдолью возвышающихся…