Огонь с небес

Перед ними коляска. Они идут на нас так, как будто только что и не было перестрелки. И ребенка везут грудного!

И до них метров тридцать. Я встретился глазами с глазами женщины — черными, озлобленными — и она поняла, что я все понял…

— Контакт на двенадцать!

Парень с силой толкнул вперед коляску, вырывая из-под полога «АКС-76».

Наше оружие было в сумке — не идти же с оружием по парку. Мы не успевали, но Аскер в этот раз переиграл всех нас. Я даже не успел понять, не успел различить отдельные выстрелы — они прогремели одним непрерывным грохочущим звуком. Ликвидаторов, идущих нам навстречу, буквально снесло тяжелыми пистолетными пулями.

Шум в голове от грохота выстрелов. Легкая ошеломленность — она всегда бывает, через сколько бы перестрелок не прошел. Стоящий на колене Аскер с пистолетом. Лежащая навзничь женщина, белая ткань платья, окутавшего ее ноги. Медленно катящаяся коляска…

— Ходу!

Да, надо валить… Так, чтобы пятки дымились…

Люди — как пришли в себя после секундного оцепенения — закричали, бросились врассыпную. И полицейские у нас за спиной — сообразили…

Но мы уже бежим. Чертов халат путается, ждешь, что того и гляди упадешь. Но бежишь. Сердце бухает в груди, и про сердечный приступ не хочется даже думать — но бежишь. Только бы добежать…

Справа — книжный магазин Глазунова, известный по всему Туркестану, и мальцевский универмаг. Вперед — проспект Туркестон. Интересно — его успели перекрыть или нет?

Направо!

Перескакивая через кованую, по пояс, ограду парка, мы оказываемся в цивилизованном мире. Мальцевский универмаг — четырехэтажное, старинной архитектуры, здание, где нас может поджидать еще один террорист.

А вот — и благословенный таксомотор. Невозмутимый молодой узбек, жующий жвачку, лупоглазый «Фиат».

— Гони к вокзалу.

Алексашка — пятидесятирублевая купюра с портретом Александра Четвертого — заставляет узбека забыть о глупостях. Это примерно пятьдесят счетчиков, столько он еще никогда не зарабатывал…

Выруливает на Туркестон. Мимо с воем проносятся полицейские машины… спохватились. Уже на повороте — видим в потоке высокий, бронированный «АМО» в черной раскраске, а вот и жандармерия прибыла, антитеррористический взвод подняли. Идет со стороны проспекта Кауфмана, значит — от Нукусских казарм.

Ловите конский топот…

— Не гони так, бача… — говорю я, пытаясь контролировать дыхание, — полтинник ты уже заработал.

«АМО» проскакивает мимо.

Железнодорожный вокзал. Людское месиво, здесь и местные, спешащие на электропоезд, и купцы, покупающие билет на скоростной. Здесь полно видеокамер, отрабатывающих толпу, но я знаю, как защититься от опознания. Да и в розыск нас не объявили… если только заранее не кинули…

— Рахмат, бача…

— Эфенди… — Таксист улыбается… — Я просто ехал к вокзалу, чтобы посадить богатого русского господина, правильно…

Понятливый народ. В Афганистане бы так.

Я наугад достаю еще купюру.

— Ты прав, бача. Очень прав. Так все и было…

— Господа, свежий выпуск «Звезды»! Стася Валевская в Ташкенте!

Не знаю, кто такая Стася Валевская. Отстал от жизни. Наверное, актриса какая-нибудь польская, красивая. Или певица. Да это и неважно. А важно то, что газета закрывает лицо и сильно затрудняет опознание. По менее чем сорока процентам изображения лица — надежное опознание невозможно…

— Дай газетку, бача…

— Извольте, господин хороший, двадцать копеечек всего. Пожалуйте, господин хороший. Еще кому, господа!? Стася Валевская в Ташкенте!

«Звезду Востока» — местную желтоватую газетенку — покупают и мои спутники. Вот уж не ожидал в них поклонника таланта Стаси Валевской…

— Кто такая Стася Валевская? — спрашиваю вполголоса.

— Стася Валевская? — возмущенно переспрашивает Аскер, — как можно не знать? Молодое дарование, актриса синематографа, в двадцать четыре года — Золотой Ангел в Одессе[12] — «Уйти и не вернуться», «Выхода нет». Сейчас вот в «Бремени Империи» снялась…

— Впечатляет… — оценил я, — кстати, ты молоток. Пират настоящий. Я и сообразить не успел, старый…

— Да чего там… Я из секунды давно уж вышел[13]. Если бы вы не предупредили…

— Моя школа… — ревниво заметил Араб.

— Ладно нам, татарам.

Мы протиснулись в кондиционированную прохладу вокзала. На входе были жандармы, был и металлоискатель. Не работающий…

— Позвольте… — Араб технично забрал у меня сумку, удалился в сторону камер хранения. Наверняка запас там чего на черный день — сумку с минимумом денег, документов, лекарств, чистым сотовым. Он в городе не первый день и должен был позаботиться об этом.

Мы отошли к автоматам, купили по большому стакану холодной, приторно-сладкой газировки…

— Местные совсем обнаглели… — констатировал Аскер.

— Отсюда ты доберешься до своей базы? — спросил я.

— Конечно. Электричкой полчаса. Там переждем пару дней и…

— Ждать некогда. Окажешь мне услугу?

Глаза Аскера вдруг стали очень серьезными.

— Не вопрос.

— Знаешь, что такое «Дворец слез»?

— Конечно, кто не знает.

— Там мои жена и сын живут. И дочь… теперь тоже моя. Вытащишь, и в долгу у тебя буду уже я, понял? Только готовься к худшему.