Огонь сильнее мрака (СИ)

– Что это? – тихо спросила Джил. Джон, проследив за её взглядом, посмотрел на свои руки. Они светились белым неярким светом. Собственно, этот свет излучало всё тело: сквозь ткань рубашки пробивались тонкие молочные лучики.

– Это я, – сказал Джон. – Наверное.

Джил медленно приблизилась. Из-за плеча Джона вылетела чёрная точка и закружилась вокруг плеч. Тут же к ней присоединилась другая, третья, ещё с десяток. Джил слабо ахнула.

– А это... – начала она. Не закончив, протянула руку. Одна из точек, сделав кульбит, свернула к Джил, заплясала над ладонью.

– Это, видимо, тоже я, – признал Джон.

За спиной надрывно закашлял О'Беннет. Джон обернулся. Гэлтах, окутанный голубым светом, мотал головой, кривился, осторожно потирая грудину. Рядом на коленях стоял Морли. Он глядел на Джона, слегка покачиваясь. Огромные руки теребили расшитую ткань на груди, над лысиной разливалось оранжевое свечение. Джон хотел спросить О'Беннета, всё ли в порядке, но, стоило об этом подумать, как точки сорвались с орбит, тёмной нитью заструились в воздухе и окутали О'Беннета с ног до головы. Тот лишь вяло поднял руку, закрывая лицо. Частицы окутали его, и вдруг черный цвет посветлел, сменился голубым – того же оттенка, что и аура гэлтаха. Джон узнал, что О'Беннет избит и измотан, что его мучает одышка и жажда, что он боится этих странных людей с их странными чудесами. Но он был жив и больше не видел прошлого. И, хотя О'Беннет чувствовал себя очень несчастным, в то же время он был очень счастлив. Джон не удивился такому сочетанию. Он и сам жил так когда-то.

Морли, по-прежнему раскачиваясь, снова зашептал под нос литанию, и рой точек обвил его небесного цвета спиралью. Впрочем, частицы тут же поменяли цвет на оранжевый, а Джон едва не задохнулся от жаркой волны преклонения, надежды и восторга. Такие чувства мог бы испытывать пёс, который встретил хозяина после долгих лет разлуки. Морли запрокинул голову, подставляясь огненным точкам, а Джон за несколько бесконечно долгих секунд просмотрел всю его жизнь. Многодетная городская семья, трудяга-отец, отдавший жизнь тяжкой доле забойщика. Знакомство с шайкой воришек, которые промышляли волшебной мелочью. Первый добытый артефакт, затейливая хрупкая штучка, позволявшая недолго дышать под водой – любовь на всю жизнь. Облавы констеблей. Поиск таких же, как он, сумасшедших исследователей. Снова облавы. Вылазки в монастыри. Мечта о Предвестнике. Роковая экспедиция, вспышки в темноте, дикая, на живую выдирающая нервы боль. И всё, что было потом...

Спокойно, подумал Джон. Надо всё-таки оставаться человеком. Он обернулся, встретив взгляд Джил. Она всё так же стояла в шаге от него, светясь красным, не решаясь подойти. Джон успел подумать: "Надо нам поговорить, когда они уйдут". В тот же момент оранжевый рой точек охватил русалку, закружился, заалел. Джил вздрогнула, заморгала, подняла руки ладонями наружу в безотчётным растерянном жесте. И Джон впервые оказался в её мыслях.

Разум Джил был устроен не так, как у О'Беннета или Морли. Репейник словно нырнул в глубокий водоём, полный очень чистой и очень холодной воды. И вся эта вода была для него, для Джона. Где-то на самой глубине, в зеленоватом мраке лежали воспоминания о детстве, о кривых яблонях, нагретых вечерним солнцем, о материнских коленях и об отце, который вырезал для неё куклу из щепки. Там был день, когда её бросили в омут, и день, когда, послушная воле старого тарга, она начала охотиться на людей. День, когда увидела паровой мобиль, и день, когда её схватили па-лотрашти. День, когда решила, что им с Джоном не быть вместе, и ушла из его старой маленькой квартиры. День, когда в слезах кричала на Прогму, чтобы тот вытащил Джона из Разрыва. Там, в глубине было много всего, и всё это она старалась не вспоминать. Она жила сегодняшним днём. Жила Джоном. И сейчас Джил понимала, что вот-вот его потеряет, потому что видела, как Джон меняется. Она не боялась его новых способностей и облика, но видела, что он становится всё сильней. И что ему больше не нужна её помощь. А, может быть, скоро станет не нужна и любовь.

Точки отпрянули от Джил и исчезли – все, кроме трёх, которые вернулись к Джону и медленно принялись летать кругом. Они снова были черней ночи.

– Ох, – простонал О'Беннет. – Воды... Боги, как худо-то...

Джил помотала головой, провела ладонями по бокам и быстро вышла. На кухне послышался звон и скрип открываемого крана. Зашипела вода. Репейник вздохнул.

– Господа, – проговорил он, – сеанс, полагаю, окончен. Мы с коллегой хотели бы отдохнуть и привести тут всё в порядок. Морли, ты ведь сможешь позаботиться о нашем друге?

– Как скажешь, Джон, – пророкотал бармен. Он придавил поясницу костяшками кулаков, болезненным рывком поднялся на ноги и помог встать О'Беннету. Тот сморщился, сипло закряхтел, но тут рядом возникла Джил с кувшином воды. О'Беннет схватил кувшин, поднёс ко рту и стал, шумно глотая, пить, иногда прерываясь, чтобы перевести дух. Джил, обняв себя руками, безучастно глядела в сторону. Джон прочистил горло.

– Трой, – позвал он.