Огонь сильнее мрака (СИ)

– Так вот, мёртвый Фрэн Харрингтон, – продолжал Репейник, – У меня к тебе пара вопросов. Вообще, я теперь могу прочесть все ответы прямо в твоей башке, но это будет стоить кое-какой доли моих сил. А мне отчего-то кажется, что силы еще понадобятся, причем все без остатка, и в очень скором времени. Так что, будь любезен, расскажи всё про дело моего клиента: как вы встретились, что при этом произошло, и как можно исправить то, что произошло. Да не вздумай ядом плеваться, как в прошлый раз. Мне, чтобы тебе мозги расплавить, хватит и секунды.

Он полюбовался на лицо Морли, обрамлённое алым свечением, и прибавил, не надеясь, что тот поймёт:

– Обстоятельства меняются.

Бармен помолчал, двигая мощными, с Джонов кулак, желваками. Огромная лысая голова клонилась вперёд, будто он засыпал. Но он, разумеется, бодрствовал.

– Какое дело богу до историй смертных? – тихо прогудел он, глядя в пол.

– Это профессиональное, – пожал плечами Джон. – Клиент заплатил аванс. Я должен раскрыть дело. Ну, рассказывай.

Морли достал из нагрудного кармана трубку-носогрейку, набил табаком, сунул мундштук в рот – руки всё ещё немного дрожали. Раскурил, зажав носогрейку в объёмистом кулаке. И принялся рассказывать.

Когда они спустились в лабораторию под старой церковью, там было темно и сыро. Идти приходилось медленно, подсвечивая дорогу фонарями, по щиколотку в стоячей зловонной жиже. Между стен прыгало короткое эхо, усиливало и перемешивало звуки – бормотание людей, их хлюпкие шаги, постукивание посохов, звяканье амулетов, самодельных детекторов магического поля и прочего барахла, которое они брали с собой на вылазки. У Морли – тогда ещё Фрэна Харрингтона – было дурное предчувствие, но он всё равно вёл отряд дальше и дальше под землю, потому что в самой глубине лаборатории их ждал Предвестник. А может, и не ждал: как всегда, поиски основывались на слухах, обрывочных архивных записях и смутных воспоминаниях. Так или иначе, они медленно продвигались вперёд, обходя заполненные водой провалы в полу, пригибаясь, чтобы не задеть грозно прогнувшийся потолок, переступая через ржавые остовы лабораторных приборов. И, конечно, не заметили засаду.

Поисковики БХР, опередившие Фрэна и его товарищей на какой-то час, успели обшарить лабораторию и собрались возвращаться, когда услышали шум и голоса. Они смекнули, что встретили нелегальных конкурентов, затаились и, выждав момент, открыли огонь из жезлов. В темноте засверкали разряды, люди стали кричать. Те, у кого с собой было оружие, пытались отстреливаться. Фрэн разрядил свой жезл, потом просто бился им, как дубинкой; ему удалось свалить двоих, но затем он схватился с кем-то, кто не уступал ни ростом, ни и силой. Он боролся, силясь повалить врага на пол, когда спину разорвала страшная боль, и ноги сразу подломились в коленях. Из последних сил цепляясь за противника, не выпуская из рук какую-то тряпку – не то сумку, не то обрывок одежды – Фрэн упал и вырубился.

Очнулся он много часов спустя. Рана любое движение обращала в пытку, ноги не слушались. Запалил спичку. В неровном трепещущем свете удалось разглядеть, что подвал завален трупами его бывших соратников. Фрэн понял, что его сочли мертвым и оставили валяться здесь вместе с остальными. Решил ползти к выходу: не пропадать же тут, под землёй. Подтягиваясь на руках, дрожа от боли, задел давешнюю тряпку. В тряпке звякнуло. Он снова зажег спичку, развернул ткань и увидел тот самый прибор, за которым они пришли в лабораторию. Предвестник. Должно быть, палачи из БХР не знали о его ценности и забыли про обронённый в кровавой суматохе раритет.

Фрэн сумел выползти. Не меньше полутысячи ре до выхода на поверхность: охрип от крика, в кровь искусал губы, потом догадался зажать в зубах ремень и грыз его, когда от муки перед глазами стояло цветное марево. Он сосал жидкую грязь с пола, временами терял сознание, но через сутки или около того выбрался на поверхность. От церкви через лес пополз к дороге. У обочины его подобрал крестьянин на повозке, ехавший в Дуббинг продавать огурцы. Это был добрый крестьянин, он не задавал вопросов, не сдал Фрэна констеблям и не тронул свёрток, который тот всё время прижимал к груди, тщетно пытаясь укрыть полой заскорузлого от крови плаща. Крестьянин довёз Фрэна до дома и даже втащил на порог, после чего забрался в повозку, цокнул лошадям и уехал. Поразительно, какие в деревнях бывают замечательные люди. По лестнице на третий этаж Харрингтону пришлось ползти самому. Хорошо, что была глухая ночь, и никто не видел, как он, извиваясь и плача, цепляется за решетку перил, подтягивая на очередную ступеньку непослушные ноги. Чудом отперев дверь (ключ, разумеется, давно вывалился из кармана, так что он воспользовался запасным, спрятанным в щели за дверным косяком), Фрэн вполз в квартиру и с тихим вздохом отключился. Прибор лежал рядом с ним, завёрнутый в грязную тряпку, бездействующий, но могучий.