Огонь в его ладонях

Сила снизошла на него, он перестал быть ребенком и его приказам нельзя было не повиноваться. Последователи Эль Мюрида спрятали ножи и отошли назад. Он внимательно их рассмотрел. Они все были молоды, некоторые даже моложе его.

– Я пришел к вам не для того, чтобы вы проливали кровь, – сказал он и, повернувшись к Мустафе, продолжил: – Прими мои извинения, Мустафа. Я не хотел этого.

– Но ты же призываешь к войне. К Священной войне.

– Только против неверных. Против варварских, языческих стран, восставших против империи. Но не к войне брата против брата и Избранных против Избранных. – Он бросил взгляд на молодых людей и с изумлением заметил среди них нескольких девочек. – Я не хочу восстанавливать сестер против братьев или сынов против отцов. Я явился, чтобы воссоздать Священную Империю, чтобы Избранные снова смогли занять достойное место среди других народов и обрести любовь Единого Господа, которому они станут возносить молитвы о ниспослании милости Избранным.

– Я верю, что ты желаешь добра, – покачал головой Мустафа. – Но мятежи и раздоры будут всегда идти за тобой по пятам, Мика аль Рами.

– Эль Мюрид. Ученик.

– Вражда станет повсюду следовать за тобой, Мика. И твое путешествие уже началось. Я не допущу, чтобы в роду аль Хабиб начались ссоры. Я навсегда изгоняю тебя со своих земель, но не стану принимать более суровых мер, так как знал твою семью и её нелегкие пути в пустыне.

«И ещё потому, что боюсь амулета». Но эти слова он не произнес.

– Я – Эль Мюрид!

– Мне безразлично, как ты себя называешь и кем считаешь. Но я не допущу насилия на моей территории. Я дам тебе коня и монеты, которые ты просил у меня, а также все остальное, что тебе потребуется в странствиях. Ты покинешь Эль Акила сегодня после полудня. Я, Мустафа абд-Рахим ибн Фарид аль Хабиб, сказал свое слово. Не спорь со мной.

– Отец, ты не можешь…

– Молчи, Мириам. Что ты делаешь в обществе этой рвани? Почему ты не со своей матерью?

Девочка принялась возражать, но Мустафа резко оборвал ее:

– Я оказался глупцом. Ты начинаешь рассуждать так, словно ты и впрямь мужчина. Все кончено, Мириам. Отныне и впредь ты будешь находиться среди женщин и станешь выполнять женскую работу.

– Отец!

– Ты слышала меня. Мика, ты тоже слышал мои слова. Начинай сборы.

Его сторонники были готовы возобновить свару, но он их разочаровал.

– Нет, – сказал Мика, – для Королевства Покоя ещё не пришло время бросить вызов неправедным порочным силам, временно захватившим власть. Потерпите. Наш час придет.

Мустафа залился краской и процедил:

– Не выводи меня из себя, мальчик.

Эль Мюрид повернулся лицом к вождю рода аль Хабиб и скрестил руки на груди так, чтобы амулет оказался сверху. Сверкающий камень был обращен прямо на Мустафу. Мальчик молча и не мигая встретил взгляд воина.

Первым не выдержал Мустафа. Он посмотрел на амулет, судорожно сглотнул и зашагал к деревне.

Эль Мюрид неторопливо последовал за ним. Его сподвижники шагали рядом, заглядывая ему в глаза и принося клятвы верности. Но он не обращал на них внимания. Его привлекал Нассеф, который брел между двумя группами, не зная, к которой примкнуть.

Интуиция подсказывала – Нассеф ему необходим. Этот юноша может стать краеугольным камнем всего его дела. Прежде чем уехать, он обязан завоевать доверие Нассефа.

У Эль Мюрида к Нассефу было двойственное отношение, впрочем, как и у сына Мустафы к Эль Мюриду. Нассеф был умен, бесстрашен, жесток и умел. Но в нем присутствовала какая-то темная, пугающая Ученика сторона. Сын Мустафы нес в себе как зачатки большого зла, так и зерно добра.

– Нет, я не стану спорить с Мустафой, – сказал Эль Мюрид сторонникам, умоляющим не покидать их. – Я полностью восстановил силы и настало время странствий. Я вернусь, когда придет срок. Примите на себя мои труды, пока я буду отсутствовать. И пусть, когда я вернусь, передо мной предстанет образцовое поселение.

Он начал один из своих уроков, чтобы ученики его оказались во всеоружии, когда приступят к своей миссионерской деятельности.

* * *

Выехав из Эль Акила, он не стал оглядываться. Эль Мюрид сожалел лишь о том, что не получил возможности привести Нассефу новые доводы. Что же, Эль Акила была всего лишь началом.

Правда, не таким хорошим началом, на которое он мог надеяться. Никого из серьезных людей он обратить так и не смог. Монахи и вожди просто отказывались его слушать. Следовало найти способы отверзнуть их глаза и умы.

Он двигался в обратном направлении по тому пути, которым двигался в последний раз караван его отца. Ему хотелось задержаться в том месте, где погибла его семья.

Ангел предупредил его о том, что удел его будет тяжелым и что против него выступят все те, кто извлекает выгоды от приверженности к старым порядкам. Он не поверил. Как можно отказываться от Истины? Ведь она настолько очевидна и так захватывающе прекрасна, что видна каждому.