Огонь в океане

— У соли много врагов, — подвел итог дедушка, — а достать ее негде. Но ничего не поделаешь, придется с одним мешком расстаться.

Другого выхода не было. Все замолчали.

Отец долго сидел, наклонив голову и отсутствующим взглядом наблюдая за пламенем, то затухающим, то вновь вспыхивающим в очаге, упорно раздумывая о чем-то. Мать то и дело с тревогой посматривала на отца.

Поднявшись со своего места и пройдя несколько раз от одной стены мачуба до другой, отец, наконец, заговорил о том, что нужно уйти с гор в село Дали, там много хлеба, богатые выпасы. Мать почему-то принялась ругать его, говоря, что пусть она умрет с голоду в Сванетии, но никуда не уйдет с тех мест, где жили и похоронены ее предки. Я не мог понять ее упрямства. 

Под эти разговоры я заснул, не сходя со своего места. Сонного, мама перенесла меня на кровать.

Это были дни моего прощания с детством. Детским умом я понял, как трудно было прокормиться нашей семье. Эти дни стали для меня вехой, отделяющей мир детских игр, забав и проказ от суровой действительности жизни.

Горько сознавать, что безмятежность детства была утрачена мной слишком рано. Я стал интересоваться всеми делами нашей семьи. На мои детские плечи легла нелегкая ноша, но она не потушила для меня красок жизни. Мне хотелось скорее подрасти и сделать все, чтобы легче жилось. Казалось, что с той минуты, как я смогу уходить вместе с отцом на заработки, наступит счастье в нашей семье. И я представил себе, как мы с отцом вернемся из Широких стран, и за плечами у нас будут полные мешки соли, и бабушка Хошадеде тогда не скажет, что соли принесли слишком мало. О бoльшем тогда я мечтать не мог.

Кто же прав?

Наконец-то пришла весна. Снег почти весь стаял, сохранился он только в ложбинах.

Все жители на полевых работах. Дома остались лишь грудные дети и старики.

У нашей семьи траурный день. В соседнем селе умер старик Зураб. Тетя Федосия упорно твердит, что умерший — ее дальний родственник, но степень родства она определить затрудняется.

Обычаи требуют, однако, чтобы на похороны даже отдаленного родственника вся семья явилась в полном составе. Но весенние работы не терпят промедления, и на семейном совете было решено отступиться от традиций и послать дедушку Гиго, меня и тетю Федосию. Одевшись в черное, мы отправились в село Жамуж.

Высокая и сухопарая фигура дедушки была несколько согнута старостью. Но пригнанные по талии чоха и архалук, огромный кинжал, аккуратная  войлочная шапочка и узкие гетры из домотканого материала придавали ему молодцеватость. И, если бы не медленные движения и не длинная муджвра, о которую он временами слегка опирался, никак нельзя было бы сказать, что он уже глубокий старик.

Улочка сделала последний крюк, и мы вышли из Лахири. Уже виднеются белоснежные башни села Жамуж. Кое-где они сливаются со снеговым фоном гор. Мне всегда нравилось смотреть на башни Жамужа, их белая окраска придавала селу нарядность и величавость.

Кажется, что до соседнего села совсем близко, но это не так. Дорога огибает гору, петляет, и село то скрывается из глаз, то появляется вновь.

— Дедушка, а зачем нужны башни? — этот вопрос меня интересовал уже давно.

Отец объяснил мне не совсем вразумительно: для обороны их строили. Для какой обороны? Кто нападал на нас и наших соседей?

— Сейчас я расскажу тебе, Яро. Давай присядем на камень и немножко отдохнем.

Дедушка, крякнув, опустился на поросший пушистым мхом камень. Достал свою прогоревшую, ставшую совсем черной трубку, попыхтел ею немножко, окутывая меня едким дымом, и начал:

— Когда я был мальчиком, я тоже спрашивал у своего дедушки, зачем их строили. Так вот, дедушка слышал от своего дедушки, что Сванетия когда-то была большой и богатой. Она была в Широких странах. Правил нами царь, двенадцать молний ему на язык! Плохой, наверное, был человек. Я царям больше не верю, обманщики и мошенники они. Звали того царя Эаргищди. Он много воевал со всеми, всем житья не давал. Тогда соседи собрались и напали на него. Эаргишди куда-то бежал, а сванов всех изрубили.

— Как всех? А мы откуда же взялись?

— Сохранилась лишь горстка людей. Они оставили Широкие страны и запрятались сюда, в эти горы. Тогда-то и стали строить неприступные башни, чтобы защищаться от врагов... 

За поворотом дороги послышался человеческий голос, громкое сопение и фырканье быков. Дедушка поднялся с камня, за ним вскочила тетя Федосия, и мы тронулись в путь.

— Ну, начинай теперь плакать, только тихо, про себя, орать не нужно, — скомандовал дедушка. — Идет кто-то...

Навстречу медленно выползла пара быков, влача сани с высокой длинной корзиной (колесного транспорта в Сванетии не было).

— Добрый путь, Гиго! — приветствовал дедушку человек, погонявший быков.

— Удачи тебе в работе, — ответил на приветствие дедушка. — Печален мой путь, иду хоронить Зураба...

— В рай ему дорога, хороший был человек! Господь, помоги ему в рай попасть! — отозвался встречный — осанистый человек с козьей шкурой на плечах шерстью наружу — и снял с головы свою маленькую шапку.