Огонь в сердце

Амадин определенно нагло пользовался моей растерянностью, моей дезориентацией в пространстве, но сейчас я не имела ничего против объятий. Наоборот, ощутив его ладони у себя на талии, а затем на животе и под грудью, я откинула голову, прижалась спиной к его груди, чтобы почувствовать сильные, размеренные, уверенные удары его сердца.

Не знала, сколько мы так стояли. Я то совсем не дышала, то гулко выдыхала, неожиданно ощущая прикосновение чужих губ на своей шее. Грудь вздымалась все чаще, дыхание становилось порывистым, а по коже то и дело пробегали мурашки.

Страх, ужас, непонимание случившегося и неопределенность будущего вдруг резко переплелись с отчаянием. Именно оно породило страсть, которая позволяла мне чувствовать себя живой. Каждое прикосновение мужчины, каждый поцелуй словно наделял меня жизнью, являлся глотком воздуха там, где его просто не существовало.

Да, я не понимала, что происходит, но точно знала, что хочу большего. Прямо сейчас я отчаянно желала Амадина поцеловать.

Поцеловать, зная, что он не потребует ничего взамен; зная, что этот безрассудный поступок — не что иное, как эмоциональный порыв, ни к чему не обяжет ни его, ни меня.

Крутанувшись в чужих объятиях, не увидев ровным счетом ничего, но отчетливо почувствовав под ладонями массивные плечи, я порывисто приподнялась на носочках, примерно представляя разницу в росте между нами, а дальше…

Растерянно застопорилась, замерла, разом ощутив, насколько глупо мое желание.

Но отпрянуть, сделать шаг назад в этой черноте мне не дали. Амадин сам поцеловал меня, но стоило нашим губам встретиться, как в меня будто молния ударила. Клянусь, на этот краткий миг я увидела его целиком.

И белоснежную рубашку в пятнах крови, ворот которой был разорван. И черные волосы длиной до основания шеи, в которых словно плясало пламя. И глаза цвета расплавленного золота с вытянутыми в тонкие линии зрачками.

Больше… О Всевышний! Я хотела увидеть больше, напрочь игнорируя испуг, но каждый следующий поцелуй не превращал темноту в человека, в молодого мужчину из краткого видения. Каждый следующий поцелуй все сильнее лишал меня разума, все глубже погружал в состояние эйфории, что возникло так удивительно нежданно.

Я никогда не думала, что можно испытывать нечто подобное, лишь целуясь с кем-то. Я и не испытывала раньше. И вообще не думала, потому что мыслей не осталось, а голова ощущалась на удивление пустой.

Я больше не была в темноте. Я слилась с нею, перестав бояться.

Я не хотела ее, его покидать.

Но мой первый в жизни желанный поцелуй оказался прерван.

Если верить ощущениям, мною же.

Я вновь почувствовала воду. Даже не так. Я почувствовала себя в воде и тут же обнаружила. Я не лежала в ванне, не плыла по течению реки, не тонула с камнем на шее в море. Но я находилась в воде. Она тонким слоем окружала меня, будто создавая щит, пока я лежала на знакомом металлическом столе в домашней лаборатории куратора Вантерфула.

Я видела все и слышала тоже все, и даже свободно дышала: вода мне нисколечко не мешала. А послушать было что.

— Если вы причинили Павлиции вред… — в ярости шипел Истол, нервно перелистывая страницы внушительной книги в твердой обложке цвета ржавчины.

— Галеций Вантерфул, у вас есть доказательства, чтобы разбрасываться такими громкими обвинениями? — размеренно, почти лениво полюбопытствовал присутствующий здесь Астер Лугстар.

Он стоял в противоположном конце помещения, словно бы в стороне ото всех, в то время как чем-то подавленные его сын и Леу занимали твердую деревянную прямоугольную скамейку. Она располагалась ровно напротив стола, на котором я возлежала не по своей воле, что позволяло мне отлично рассмотреть черную слизь, в которой была испачкана одежда и обувь парней, и даже их лица.

Видимо, они все-таки повстречались с нечистью, но справились ли? Спросить об этом я пока не могла.

Преподаватель же занимал свое рабочее место, хотя это было громко сказано. Он то и дело вскакивал с кресла, вытаскивая из шкафов то одну книгу, то другую. Со злостью откинув очередной талмуд в сторону, он в ярости воззрился на Лугстара-старшего.

— То есть доказательства все же придется искать, я верно понимаю? Так может, раз вы так уверены в собственной безнаказанности, все-таки намекнете, что это за чары? Как вы вообще привязали к заклинанию воду?

Я не увидела, но отлично услышала, как отец Ионтина усмехнулся. Он действительно считал себя невиновным в том, что произошло со мной, и, как ни странно, был прав. На моем мизинце пульсировала хикса. Именно ей принадлежал водный щит, укрывающий меня целиком и полностью. Не знала как, но он защитил меня от удара, который я действительно не пережила бы.

Все это я ощутила по той самой пульсации. Она словно являлась ментальным проводником для связи между мной и все еще слабой хиксой. Если бы ей потребовалось защитить меня снова прямо сейчас, сделать это она не смогла бы. Потому что ей не хватило бы сил.

Мои чары питали ее, но не так быстро, как хотелось бы. Слишком долго она находилась без хозяина.