Огонь в темной ночи

Этот факт, естественно, рассеял его недоверие в отношении личности Карлоса Нобреги. Не было сомнений в том, что последний понял наконец миссию художника. Поэтому он тщательно обработал друзей из редакции газеты и однажды пришел в пансион с желанной новостью: сто пятьдесят эскудо в месяц и не такое уж тяжкое расписание — с девяти вечера до часа ночи. Нобрега будет отвечать за проверку корректуры, отправку телеграмм и критику на периодически организуемые салоны живописи. Сеабра бегом поднялся по лестнице с ликующим выражением лица и подумал, что скульптор щедро выразит свою признательность за такое проявление товарищества. Он даже подготовил соответствующий ответ: «Это не имеет никакого значения. Мы должны оказывать друг другу святую взаимную поддержку». Но скульптор ничуть не был ни удивлен, ни взволнован; не выпуская из рук кисти, он сказал наконец:

— Вы не знаете случайно, не согласятся ли они выплатить авансом месячное жалованье?

— Не знаю, видите ли…

Сеабра, чтобы оправиться от разочарования, переключил свое внимание на Изабель. Она стояла, повернувшись к окну. Впервые он заметил, что девушка быстро превращалась в женщину. И весьма привлекательную!

— Ты очень изменилась…

Эта стройная девчушка становится красивой, как Цветок… Еще в деревне он имел незабываемый роман с пастушкой с фермы деда. Эти девушки из низов не причиняли осложнений. Он повернулся к Карлосу Нобреге в надежде вырвать у него слова благодарности:

— Я говорю вам, что это самая сносная должность в газете. Я, проведший там немало часов…

На этом он умолк, уверенный, что остальные смогут понять недосказанное.

Нобрега с безразличным видом вытирал руки тряпкой, после того как дал знак девушке, что она может отдохнуть.

— …Если бы я должен был выбирать, будь я на вашем месте, — настаивал Сеабра, — то без колебаний предпочел бы должность ночного редактора. Вечерами заходят ребята со статейками и закадычные дружки поговорить о войне и узнать новости о своих приятелях. Что касается жалованья, то хотя оно и скромное, но никого не унижает, не правда ли? К тому же в вашем распоряжении весь день.

— Мой добрый друг, вас мучает мысль, что придется просить у меня извинения за то, что вы нашли мне место.

Сеабра вытаращил глаза, услыхав такой неожиданный ответ. Обманутый в своих ожиданиях и сознавая свое смешное положение, он неопределенно улыбнулся, будто эта улыбка могла что-нибудь объяснить. Он подал все же озорной знак Изабелите — девушка была соблазнительна, черт побери! — и вышел, раздраженно поправляя полы жилетки.

III

Заведующий редакцией, косоглазый, неприметный человек, служил ранее в армейской канцелярии. Но в его осанке не было и намека на военную выправку. Напротив, он вечно ходил небритый; в его жестах всегда наблюдалась рассудительность. Щепетильность его отражалась и в гранках, которые выходили из-под его пера всегда аккуратными, испещренными узорчатым почерком. Он злобно презирал пишущие машинки и не допустил ни одну машинистку в газету. «Эти „ящики“ придумали для неграмотных. Чтобы раскрыть писателя, нужно иметь не только хорошую редакцию, но и писать своей собственной рукой и писать хорошо». И он писал свои многочисленные статьи особым пером, присланным в порядке исключения одним из учреждений Байши. Он приказал хранить его оригиналы так, чтобы никто пальцем к ним не прикасался. «Сейчас, в этом веке кошмаров, нет уважения к рукописям. Всюду видишь одни каракули. А почерк — это барометр здоровья духа! Я хотел бы видеть моих друзей рядом с моим учителем начальной школы!.. Но у них есть машинки — и готово…» Когда представляли Карлоса Нобрегу, тот не обошелся без своего коронного вопроса:

— Вы из таких?

Нобрега приступил к своим обязанностям, сохранив еще остатки весьма романтического понятия о том, что такое газета. Но он приспособился, насколько мог. Автоматически просматривал корректуру и так же автоматически снимал телефонную трубку. В свободные минуты делал наброски или рисовал портреты своих коллег и думал о приятных вечерних прогулках, которых его лишила работа. Заведующий редакцией был с ним, впрочем, любезен.

— Вы привыкнете, хотя эта профессия имеет свои специфические трудности. Специфические, вы меня понимаете! Я был свидетелем, как однажды сюда пришел неплохой, но с гонором парень из университета, который на поверку не смог даже подготовить сообщение о похоронах…

Между заведующим, забегавшим на минутку по вечерам, и администратором, сплетником, превратившим газету в свой повседневный дом, существовало соперничество.

— Или я, или он! — вопил администратор. Заведующий, более сдержанный, не выражал открыто своих чувств.

В дилемме угодить тому или другому состоял секрет самосохранения подчиненных. Администратор в свои лучшие годы был кучером и в этой должности оказал несколько достопамятных услуг не только политического, но и любовного характера, владельцу газеты. Благодаря этим прочным связям бывший возница засел теперь там крепко, как утес.