Огонь в твоих глазах. Обещание

Пасита сплюнул раздражаясь. Запасной план оказался на грани провала. Он чувствовал, что уже поздно отправляться в дорогу. Должно пройти не меньше месяца, а то и двух, прежде чем расквашенные дождями топи не застынут. И за это время следует во что бы то ни стало добиться результата.

«Чего бы это ни стоило! Я не могу ждать вечно, пока дядя ведёт собственную игру!» – в том, что Затолан именно этим и занят, Пасита не сомневался.

Он снова покосился на своевольную охотницу, и волна противоречивых чувств окатила с ног до головы. Девчонка сидела на земле в позе цветущего лотоса и, безмятежно улыбаясь, подставляла лицо ледяным порывам. Снежинки таяли на порозовевших щеках и чуть обветренных губах, превращаясь в маленькие капельки. Розовый язычок, мелькнув, слизнул одну. Кира прикрыла глаза, втянув носом воздух, будто принюхиваясь к чему-то.

Острое желание обладать ею сейчас же поспорило по силе с раздражением: «Пока я как баба ломаю руки в поисках выхода, она вздумала наслаждаться погодой!»

Глаза Защитника нехорошо сузились.

2.

С тех пор как Кира начала принимать снадобье, которое дала Матрёна, сны ей больше не снились. Никакие. Ни обычные, ни те – странные. Это радовало. Позволило вздохнуть с облегчением, хотя смотреть на Защитника всё равно было как-то неловко.

Пасита же на неё будто за что-то злился. Рычал всё время. Зыркал недовольно. Это казалось вдвойне странным, учитывая, что на тренировках она, наконец, начала делать успехи.

Теперь далеко не каждый удар попадал в цель, Кира блокировала, уворачивалась и частенько успевала дать сдачи. Хотя, конечно, для тренированного Защитника её удары были, что комариный укус, но охотница помнила, Защитники в бою дополняют приёмы силой.

– Передохни и продолжим.

Кира сидела на холодной земле и радовалась первому снегу. Неповторимый запах свежести и обновления будоражил душу. Мечталось тропить русака [выслеживать на охоте зайца-русака. Прим. автора] утром по первому снегу, как в прежние безмятежные времена. Она вздохнула, и улыбка чуть померкла: «Да разве ж Пасита отпустит? Вон даже всю учёбу отменил, теперь с утра до ночи только и делаем, что дерёмся…»

Неожиданный удар в плечо опрокинул набок. Ошеломлённая охотница, еле успев откатиться в сторону, рывком поднялась на ноги.

Кира едва смогла приподнять веки, но не увидела ничего такого, что ей не подсказали бы запахи и ощущения. Мерно покачивало. Пахло кожей и мужским потом. Чуть меньше лошадью. Пальцы на босых ногах онемели от холода, но сил пожаловаться не было. На попытку отодвинуться подальше от ненавистного ей мужчины, тело отозвалось болью. Крепкая и тяжёлая рука лишь чуть напряглась, прижимая крепче.

– Прости, – раздался едва слышный хриплый шёпот. Щетина уколола висок, и сознание, пожалев, покинуло охотницу снова.

3.

Пасита зарылся носом в русые волосы. Свои чувства к такой вот беззащитной Кире он не мог объяснить. На поле не чурался загонять её до полусмерти. Бил не жалея, не давая подняться, как бил бы любого курсанта тщетно добиваясь выброса силы. Потом вёз домой, а сердце затапливала непривычная нежность пополам с виной. Дома Защитник впадал в злую хандру.

«Муки совести?!» – эта мысль стала открытием.

Успокаивало лишь то, что девчонке все нипочём. Сила её защищала даже получше, чем его самого. Ночь. День. Кира снова на ногах: «Ни один из курсантов Ордена на такое не способен…»

Захотелось выпить чего-нибудь покрепче. Подошёл бы сагалийский ханаретто, от которого пресекается дыхание и слезятся глаза. Его принято разбавлять ягодным соком, но сейчас он употребил бы и чистый.

Пролетел уже целый месяц с тех пор, как земля укуталась белым пушистым покрывалом и ударили трескучие морозы. Вечера Защитник коротал в одиночестве сидя у горячей печки и заливая тяжёлые думы вином. Изредка его покой нарушала Глафира. Робко входила и, если не гнал её сразу, молча опускала руки на плечи, одаривая неспешной лаской. Все это в полной тишине. Говорить он ей запретил, лишь закрывал глаза, представляя на её месте другую.

4.

Брякнула калитка. Тявкнул разок и тут же трусливо умолк Рыжик. Бабке Матрёне не нужно было гадать, кто пожаловал. Знахарка выпрямилась и вытерла мокрые руки о передник. Дверь отворилась и внутрь, не говоря ни слова, ввалился хмурый Защитник. Он нёс на руках безвольно обмякшую Киру, замотанную в его подбитый мехом плащ. Положив девушку на лавку, обернулся:

– До завтра сможешь её поставить на ноги? – заметив тревожное выражение на лице знахарки, добавил: – Два дня. Не больше.

– Лучше б снасильничал! – в сердцах буркнула Матрёна ему вслед, но осеклась, под обжигающе-холодным взглядом, когда тин Хорвейг молниеносно обернулся. К счастью, он ничего не добавил и вышел.

Матрёна, выглянув в окно, злорадно отметила, что и сам Пасита выглядит измождённо. Не считая красовавшегося на щеке кровоподтёка, при ходьбе он слегка припадал на правую ногу.

– Сеня! Воду вскипяти! – крикнула она.

Кира слабо застонала, приходя в себя. Знахарка подскочила, развернула плащ и всплеснула руками: