Огонь войны (Повести)

«В чем же дело? — лихорадочно соображал Союн. — Если Бехбит пустил его вперед, почему он не сообщил пароль? Что-то здесь не то…»

— Мемик! — закричал он. — Иди один, остальные пусть не двигаются с места.

Мемик подошел к ограде, остановился у пролома. Вдруг Хайдар, которому командир приказал сопровождать его, толкнул в бок:

— Нурягды… Смотри, Нурягды идет!

В самом деле, с востока, наперерез каравану, с которым прибыл Мемик, двигался человек в красноармейской одежде. Он вел в поводу обессиленного коня.

— Конь-то у него вроде тот, на котором Вельмурад уехал, — сказал вполголоса Хайдар.

— Эй, Нурягды! — Командир Союн, обернувшись в сторону востока, поднял маузер. — Ни с места, иначе стреляю!

— Товарищ командир! — Нурягды сделал еще несколько шагов и остановился. — Меня послал товарищ Бебит-палван. Он велел передать: «Бехбит трижды наказывал».

Абдурашид, тоже повернувшийся в ту сторону, откуда появился Нурягды, расслышал его слова. Лицо его налилось кровью, глазки еще больше сузились. Эту перемену заметил Союн.

— Подходи Нурягды! — приказал он, опуская маузер.

Но Нурягды, бросив коня, направился не к командиру, а к Мемику.

— Как дела, Абдурашид, ваша милость? — громко, звенящим голосом спросил он и, пригнувшись, выдернул из-за голенища нож.

Но почти в то же самое мгновение Абдурашид отскочил в сторону, выхватил из-за пазухи пистолет. Два выстрела ударили один за другим. Раненный в груд и живот Нурягды все-таки успел рвануться вперед; падая, вцепился Абдурашиду в ногу, дернул. Подоспевший Хайдар прикладом стукнул предателя по руке, вышиб пистолет, второй удар обрушил ему на голову. Союн Сулейман подбежал, поднял голову теряющего сознание Нурягды и, с колена прицелившись из маузера, снял одного за другим двоих «караванщиков». Третий пустился наутек. Хайдар-мерген упал на землю, тщательно прицелился — и третий лутчек отправился вслед за первыми двумя.

Тяжело раненный, истекающий кровью Нурягды доживал последние минуты. Командир держал на коленях его голову. Пухлые, почерневшие губы юноши-бойца пытались выговорить какие-то слова, обрывки фраз:

— Тов… товарищ комроты! Я не винов… Бехбит… Бехбит своих прив… Скоро на помощь… На пом… Ох-х… — Тело Нурягды дернулось, на губах выступила кровь.

— Спи, дорогой товарищ! — Союн прикоснулся губами к еще теплому лбу юноши. — Прости, мы не верили тебе. Борьба нелегка, враг коварен… Прости!

— Ай, ай!.. — горестно качал головой старик Хайдар. — За лучшую жизнь сгинул парень. А сам и не видел жизни!

— Давай-ка этого в башню! — кивая на недвижно распластавшегося Абдурашида, приказал Союн. — Ага, вон и хвост змеиный показался!

Они едва успели подтащить к подножью башни связанного Абдурашида, отнести труп Нурягды в мазанку и уложить на топчан, как из-за холмов на такыр вышел человек с белой тряпкой ка палке. Союн и Хайдар поднялись на башню, к пулемету.

— Эй, красный командир! Союн Сулейман! — издали закричал «парламентер».

— Подходи ближе, не робей! — вставая, громко ответил Союн. — Что, сватать пришел? Мы невесту не выдаем!

— Брось шутить! Вас там двое или трое, нас много. Сдавайтесь! Полчаса вам на размышление. Сдадитесь — всех помилуем, кроме командира. Ну, его, так и быть, не повесим, а расстреляем… Если через полчаса не вывесите белого флага, пеняйте на себя!

— Все у тебя? — спросил командир.

— Все.

— Тогда живо шагай обратно, передай тому, кто тебя послал: «Земля под ногами, небо над головой, кто сумеет — пусть дотянется». Большевики не из тех, кто просит пощады! Но и вы пощады не ждите!

Несколько минут оба защитника башни молча лежали около пулемета. Долго ждать не пришлось. Темные точки показались на самом краю такыра. Рассыпавшись редкой цепью, они быстро приближались. Вот уже можно различить всадников на конях. Чуть заметно вздрагивает башня — десятки копыт сотрясают гладкую, сухую поверхность такыра.

— Алла-а!.. У-р-р!.. Во имя пророка!.. — доносится издали рев двух десятков глоток. Лутчеки размахивают саблями, на фланге группа смешивается, открывает ружейный огонь.