Огоньки светлячков

Теперь я видел голую грудь и младенца целиком. Лицо его было сморщенным, глазки закрыты. Рот, напротив, широко открыт, будто он готовился закричать. Нет, вместо этого он стал покусывать другую грудь сестры через сорочку.

– Не эту, – сказала она ему и движением плеча оттолкнула головку. И тут я заметил шевеление в ее кармане. Воображаемые тараканы вернулись. Спрятанная там рука продолжала двигаться.

Сердце забилось у меня в ушах. Казалось, весь дом мог услышать.

Сестра опять взяла самую высокую ноту, замолчала, а через мгновение начала сначала.

И тогда рука ее вылезла из кармана. Я сразу заметил, что пальцы сжимают голубой кубик. Такого цвета был крысиный яд, который давал мне папа. Подняв руку, она провела кончиками пальцев вокруг соска, не переставая при этом напевать. Затем опустила ее и отряхнула о карман сорочки, так делала мама после того, как добавляла соль в салат.

– Все в порядке? – спросила бабушка.

– Все хорошо, – ответила ей сестра, прервав на время песню.

Я во все глаза смотрел на голубой порошок на ее соске.

– Вот так, – сказала сестра ребенку. – Теперь правильно. Теперь можешь поесть.

Она направила в рот малыша припорошенный голубым порошком сосок.

20

Пытаясь выбраться, я задел головой пружины, поддерживающие матрас. Подбородок ударился об пол, я случайно толкнул банку, и светлячки покатилась, кружась в ней. Я принялся бить руками и ногами, стараясь шуметь как можно громче. Закричать я не смог.

Высунув голову, я уперся в пол руками и приподнялся. Меня уже не заботило, какое лицо я увижу вместо маски сестры. Непривычно было видеть ее волосы лежащими на плечах, ведь их больше не удерживали резинки.

– Что происходит? – закричала бабушка.

Она встала и принялась размахивать руками, будто на нее набросился рой ос.

Сестра отпрыгнула от кроватки ребенка и скрылась в дальнем углу комнаты. Она вела себя как крыса, которую я нашел в этой самой кроватке. Упершись в стену, она остановилась, не зная, куда бежать.

Малыш громко заплакал. Крик звучал глухо, что вполне объяснимо, ведь он был зажат в небольшом пространстве между грудью сестры и стеной.

Я подбежал и попытался обхватить ее, но она оттолкнула меня локтем. Рука ее угрожающе повисла в воздухе и показалась мне огромной, как лапа жука-богомола.

– Отпусти ребенка! – завизжал я.

Грубая ладонь накрыла мне рот. Я почувствовал вкус пудры. Бабушка развернула меня и потащила в сторону. Я тянул назад руку, пытаясь ухватить сестру. Или племянника. Пальцы сжимали лишь воздух. Бабушка взяла меня за плечи и присела напротив. Пряди белых волос упали ей на лицо, застревая в складках век и уголке рта. Впервые ее залысины были так близко.

– Что случилось? – прокричала она и взяла мое лицо в ладони. – Быстро рассказывай, что ты видел.

Я выдохнул.

Сестра зашмыгала носом в углу. Я вытер пот со лба и застонал от бессилия. Ничего сказать я не мог.

Прошло некоторое время, прежде чем я выдавил из себя:

– Она хотела дать ребенку крысиный яд.

Брови бабушки почти сошлись на переносице. Она пожевала губами, но ничего не сказала.

А потом я услышал грохот в своей спальне. Он пронесся по коридору, приближаясь. Наконец дверь распахнулась, ручка ударилась о стену, и появился мой брат.

– Возьми у нее ребенка, – мгновенно распорядилась бабушка и ткнула пальцем в угол, где корчилась сестра.

Я отступил, пропуская брата. Локоть моей сестры не стал для него препятствием. Как и нога, которой она пиналась. Все же брат получил несколько ударов, прежде чем схватил ее за руку и потянул на себя, увеличивая расстояние между стеной и ее телом. Сестра истерично рыдала, уже не пытаясь защититься.

– Берите ребенка! – закричал брат, обращаясь к нам.

Вперед вышла бабушка. Она принялась ощупывать внуков, пытаясь отыскать зазор между ними, где должен был лежать ребенок.

– Вот он, – сказала бабушка и положила руку на плечо брата. – Отдай мне ребенка, – велела она сестре.

Та лишь рыдала и корчилась.

– Отпусти его, – грозно повторила бабушка.

Толстая вена на ноге сестры изменила цвет, когда она поднялась на цыпочки. Из-за спины появилось красное лицо племянника. Бабушка схватила его под мышки, и малыш засучил ножками. Она села на кровать и принялась его укачивать.

В следующую секунду в комнату вбежала мама.

– Отпусти ее! – крикнула она брату, прижимавшему сестру к стене. – Отпусти!

Брат увернулся от острого локтя сестры и ответил недовольным ворчанием.

– Это не то, о чем ты подумала. На этот раз он ничего плохого не хотел, – сказала маме бабушка. – Виновата твоя дочь.

Мама замерла в нерешительности. Старая футболка, в которой она спала, съехала вперед, опускаясь до самых колен, и открыла ложбинку на груди.

В дверях появился отец.

Он заморгал, увидев, что мама стоит, расставив ноги, а руки ее безжизненно висят вдоль тела. Брат оттолкнул сестру обратно в угол. Бабушка подняла ребенка, будто предлагая взять его любому, кто захочет.

– У него губы голубые? – спросила она.

Малыш стал пинаться и заплакал.

– В смысле? – не понял папа и повернулся ко мне: – Что такое говорит твоя бабушка?