Огоньки светлячков

– Конечно, не хочешь. Поэтому ты должен меня слушаться. Прежде всего, никому не говорить, что видел меня без маски. Клянись, что ничего не расскажешь.

– Как?

– Так же, как в тот раз. Когда обещал, что не скажешь, что папа со мной сделал. Эта тоже очень большая тайна.

Я вспомнил слова, что произнес той ночью.

– Клянусь Тем, Кто Выше Всех.

– Молодец, хороший мальчик. Теперь мы точно сможем отсюда выбраться.

– Но мама сказала, что мы не можем находиться в другом месте. И никто не должен знать, что мы здесь.

– Еще одна их ложь. Главное – выбраться отсюда. Сообщить, что здесь маленький ребенок. За ним непременно придут. И мы тоже сможем уйти из подвала.

– Но я не хочу навсегда расставаться со всеми…

– Они будут жить здесь, раз подвал им так нравится.

– А они смогут тут остаться, если люди о них узнают?

– Конечно, смогут. – Сестра улыбнулась, но, кажется, не совсем искренне. – Так ты хочешь узнать, где выход, или нет?

– Его нет. Дверь в кухне заперта. А на окнах решетки.

– В подвале есть много того, о чем ты не знаешь. – Сестра хитро улыбнулась и замолчала, будто ожидая, когда я потеряю терпение.

– Что?

– Например, что здесь есть еще одна дверь.

В наступившей тишине я слышал лишь, как трутся о подушку мои волосы.

– Еще одна дверь? – прошептал я.

– Еще одна дверь. Но я скажу, где она находится, только если буду уверена, что тебе можно доверять.

Я молчал.

– А как мне это доказать?

– Обещай, что будешь меня слушаться, – сказала сестра и улыбнулась довольно и загадочно.

30

Сестра вышла к завтраку последней. На ней была маска, словно вчера ничего не случилось. Она покосилась на меня и подмигнула, напоминая о соглашении прошлой ночи.

Стоило ей подойти к столу, отец прикрыл лицо рукой и закашлялся.

– Что за запах? – сказал он. – Иди прими душ. Быстро.

Запах представлял собой неприятную смесь давно немытого тела, свежего пота и чего-то химического, все усугублявшего. Видимо, это был запах яда.

Сестра отодвинула стул.

– Я приму ванну после зав…

Бабушка толкнула стул, он покачнулся и ударился спинкой о стол. Ложки в чашках зазвенели.

– Отправляйся в ванну, – грозно произнесла она.

– Без завтрака? – спросила сестра, вцепившись в спинку стула. – Мне станет плохо.

Она попыталась поставить стул, как ей было нужно, но лишь немного сдвинула его с места.

Брат истерично загоготал, как осел. Я посмотрел на этого предателя, пугавшего меня Человеком-сверчком.

– В ванную, – повторила бабушка.

Глаза в прорезях маски оглядели присутствующих и остановились на маме, прижимавшей к себе малыша. Она нашла в своей комнате детскую бутылочку и кормила его разведенным водой молоком из пакета, тем, что пили мы.

Ей с трудом удавалось заставить малыша пить, но вскоре он уже сосал его с удовольствием.

– Понятно, я здесь больше не нужна, – сказала сестра и перевела взгляд на меня. Я вспомнил наш ночной разговор.

Она отпустила спинку стула, быстрым движением схватила со стола два тоста, второй рукой вырвала у меня стакан молока и выбежала в коридор прежде, чем папа успел отреагировать.

Он так и остался стоять, приподнявшись над стулом с зажатой в кулаке салфеткой, похожей на клочок ткани ночной сорочки, которую порвал вчера ночью.

Хлопнула дверь ванной. Ложки в чашках опять звякнули.

– Будто ей до сих пор восемнадцать, – вздохнула мама, потом встала и принесла мне стакан.

– Мама приготовила тебе яйца, – сказала мне бабушка. – Как ты и хотел.

– На этот раз вареные, – добавила мама.

Яйцо покатилось по тарелке. Я посмотрел на племянника, который пил молоко не его матери. Сосал резиновую соску. Личико малыша было недовольным, на нем отразились все внутренние страдания. Я представил себе его будущее. Как он будет учиться ходить в подвале. Потом, как и я, размышлять, откуда взялся этот лучик солнца. Задавать вопросы, на которые не ответят родители. Представлять, как выглядит обожженное лицо его матери под маской. Сжимать решетки на окне, тянуться вперед, чтобы вдохнуть воздух, который покажется ему особенным. И он будет мечтать выбраться отсюда.

Мне обязательно надо узнать, где находится вторая дверь. Можно расспросить сестру, пока она одна в ванной.

Я принялся быстро очищать яйцо. Потом второпях прожевал его и налил молоко в стакан. И выпил почти залпом.

– К чему такая спешка? – спросила мама и ущипнула меня за щеку.

– Ты не хочешь поговорить о том, что произошло ночью? – спросила бабуля. – У тебя нет вопросов?

Я покачал головой. Их ответам больше нельзя верить.

Отставив пустой стакан, я повернулся к маме. Она вытерла большим пальцем мои губы, стирая следы молока, и улыбнулась.

– Можно я пойду к себе?

– Куда ты так спешишь?

– Надо освободить место для вещей сестры, – выпалил я. – Ведь она теперь будет жить со мной, так?

Мама разрешила мне идти. Почти у самой арки меня остановил отец:

– Разве ты не должен сегодня кататься на велосипеде?

И он был прав. Это был один из тех трех дней, когда наступала моя очередь. Плечи мои поникли, я повернулся к велосипеду.

– Надо увеличить нагрузку, – сказал отец. – Физические упражнения очень полезны.