Ограбление

Прикусив внутреннюю сторону щеки, я поспешила в студию и попыталась незаметно оглядеться вокруг Джона, чтобы проверить, нет ли там этого розового ублюдка. Облегчение охватило меня, когда его нигде не было видно. Должно быть, я отнесла его в ванную, чтобы помыть. А может, даже засунула в ящик в спальне. Это звучало более правдоподобно.

— Расскажи мне об этом, — попросил Джон, разглядывая мой последний проект.

Я наклонила голову в сторону, глядя на абстрактные брызги цвета, затем подняла взгляд на Джона.

— Почему бы тебе не рассказать мне об этом, профессор? У тебя было довольно сильное мнение о моей живописи в Боулз.

Он наклонил свое лицо ко мне, приподняв одну бровь.

— Это совершенно иной стиль, чем автопортрет Литературной женщины, Трис.

Я ухмыльнулась.

— Я полна сюрпризов, Джон. Мой стиль меняется в зависимости от моего настроения… и задания. Тот портрет в Боулз был написан на заказ, когда я проходила неоклассическую фазу обучения.

Он слегка кивнул, вернув свое внимание к картине, с которой я возилась.

— А сейчас ты находишься в абстрактной фазе?

— Очевидно, — пробормотала я, в основном про себя. — Это был просто… терапевтический проект. Вообще-то в последнее время я работаю над натюрмортом.

Джон еще немного изучил мою незаконченную работу.

— В этом есть что-то очень знакомое. Что-то вроде… я не уверен. Мужественное? Чем ты вдохновлялась для этой работы?

Я прикусила язык, отказываясь смотреть на него, боясь выдать правду.

— Э-э, кошки, — сказала я, выбрав первое, что пришло мне в голову, и это был не ты, Джон.

— Кошки, — повторил он, хмуро глядя на картину.

— Да, Джон, кошки. Это изображение стаккато природы кошачьей привязанности. Очевидно же. — Я нахмурилась, удваивая свой бред. — Эта работа ещё не закончена. Схватив тряпку, я бросила ее на картину, чтобы скрыть ее от глаз, прежде чем он успел заметить, что угрюмый золотисто-коричневый цвет в углу был точным оттенком его глаз. — Итак… посмотрим на мою диссертацию?

Он хмыкнул в ответ, но продолжил осматривать мою студию, любопытный ублюдок.

— Какой тип натюрморта? — спросил он, взяв один из моих альбомов для эскизов и пролистав его. — Чаши с фруктами? Цветы?

Я сложила руки под грудью и посмотрела на него тяжелым взглядом.

— Я думала, ты пришел посмотреть на мои исследования, а не на мое искусство.

Положив мой альбом для эскизов на место, он быстро ухмыльнулся в мою сторону.

— Мне просто любопытно, вот и все. В прошлый раз, когда я был здесь, у меня не было возможности увидеть твои работы.

Нет, потому что я была занята тем, что взбиралась по его телу, как обезьяна по дереву.

— Ну же, Казанова, — протянула я. — Учебники здесь. Я вышла из студии и вздохнула с облегчением, когда он последовал за мной к журнальному столику, где я оставила все свои записи.

Я взяла красивый цветочный блокнот, в который я записывала все ключевые моменты, и протянула ему.

— Вот, взгляни на это. Мне просто нужно быстро в туалет.

Забежав в ванную, я стала лихорадочно искать все постыдное. Я собрала свою грязную одежду, бросив ее в корзину для белья, но нигде не обнаружила Big’s Bunny. Слава богу, он должен быть в моем ящике. И у Джона не было причин находиться в моей спальне, так что я была уверена, что все в порядке.

Это было облегчением. Поговорим о том, что это было близко.

— Все в порядке? — спросил большой сексуальный хрен, когда я вернулась в гостиную. Он сидел на моем диване, отчего он вдруг стал казаться намного меньше, чем я помнила.

Я кивнула, заняв единственное место, расположенное перпендикулярно дивану.

— Ага. Итак… я на правильном пути со своими записями?

Он посмотрел на мой блокнот в своих руках, затем прищурился на меня. Затем бросил взгляд на пустое место на диване рядом с собой.

Упрямо делая вид, что не слежу за ходом его мыслей, я просто невинно моргала в ожидании его ответа.

Он бросил на меня взгляд, затем вздохнул и отбросил тетрадь в сторону.

— Мы не должны пытаться обсуждать академические вопросы после вина. Мы наделаем кучу ошибок. Расскажи мне о том, как ты начала заниматься живописью.

Я сморщила нос, закинув ногу на ногу, чтобы обнять колено.

— Почему у меня такое чувство, что ты берешь у меня интервью, Джон?

Его улыбка слегка померкла.

— Правда? Прости, это не было моим намерением. Я просто считаю, что это помогает мне как учителю понять, что движет моими учениками. Где лежит их истинная страсть, будь то теория искусства, практика или история. — Он наклонился вперед, положив свои восхитительные предплечья на колени. — Помоги мне узнать тебя лучше, Тристиан.

Почему мое имя звучит так чертовски сексуально на его языке? Это должно быть акцент. Это было единственное объяснение.

Я тяжело сглотнула, все мои придумки вылетели из головы. Что-то в том, как напряженно он смотрел в мои глаза, лишило меня способности лгать.