Ограбление

— Подожди здесь, — пробормотал я, засучивая рукава и направляясь на кухню. Она не протестовала, и это только ухудшило мое настроение. Та Трис, которую я знал, могла бы огрызнуться, что она не собака, которую нужно учить сидеть и стоять, но не сейчас. Сейчас она просто обняла колени и тупо уставилась на потертый ковер под моим журнальным столиком. Пипец.

Декстер Гримальди заплатит за то, что сломал мою девочку.

Когда я вернулся к ней, я взял с собой холодную бутылку текилы и две рюмки.

— Будем пить посреди дня? — скривилась она, подняв свои печальные глаза от ковра, чтобы нахмуриться на меня.

Я пожал плечами, сел рядом с ней и налил обе рюмки.

— Почему бы и нет? –

Она вздохнула и взяла маленькую рюмку, которую я ей предложил.

— Действительно, почему бы и нет? — Она даже не стала ждать, пока я подниму свою, прежде чем выпить и передала мне пустую рюмку.

Я видел, как она поморщилась и прикрыла рот, а потом махнула рукой, чтобы я наполнил заново. Вот это королева.

Я повиновался, а затем выпил свою рюмку, на этот раз вместе с ней.

— Не хочешь рассказать мне, что случилось? — тихо спросил я, наливая нам еще по одной.

Она закашлялась, прикрыв рот своими нежными пальцами. У меня была непреодолимая потребность посмотреть, как она рисует, особенно когда она работала над той абстрактной работой, которая была полностью вдохновлена мной. Гребаные кошки. Какая слабенькая ложь.

— Нет, — прохрипела она. — Я хочу выпить твоей дорогой текилы и отключиться. Тебя это устраивает, профессор?

— Меня устраивает, — согласился я, протягивая ей еще одну. — Но только настоящий мудак позволяет девушке пить на голодный желудок. Пицца подойдет?

Она кивнула, разглядывая свою третью рюмку так, словно это было решением всех ее проблем.

— Сырная. Или гавайская.

Я посмотрел на нее с замешательством.

— И это все?

— Да. — Она опрокинула рюмку. — Это та, что мне нравится.

— Логично, — пробормотал я, доставая свой телефон, чтобы сделать заказ в приложении местной пиццерии. — Можешь ответить мне правду хотя бы раз, Трис?

Она протянула мне свою рюмку, нахмурившись.

— Я не вру. Мне нравится скучная пицца, и в этом нет ничего плохого.

Я закатил глаза. Она была чертовски легкомысленной.

— Я не про это. А про то, что случилось. Я бросил на нее укоризненный взгляд. — Это снова был Декстер?

Страх пробежал по ее лицу, и она облизала губы.

— Что значит "снова"? — Я просто смотрел на нее, а она гримасничала. — Я не могу об этом говорить.

Не взрывайся, Джон. Сохраняй спокойствие. Ей нужны спокойствие и комфорт, а не агрессивный мачо.

— Трис, если он сделал тебе больно, то тебе нужно…

— Держать рот на замке, — прервала она меня смертельным взглядом. — Я понимаю, что ты новенький в городе, Джон, но некоторые люди выше закона. Он оказался одним из них. Отпусти и забудь.

Отпустить и забыть? Отпустить и забыть? Черт. Нет.

— Тристиан, — прорычал я, готовый затронуть эту тему.

Она сверкнула на меня глазами.

— Джон. Перестань играть в психотерапевта и наливай чертовы рюмки.

Моя рука сжалась вокруг горлышка бутылки текилы, словно вместо него я хотел задушить Декстера Гримальди. Идея Тристиан просто притвориться, что ничего не произошло, волновала меня больше, чем я хотел признать, и по какой-то причине я просто не мог отпустить и забыть.

Черт, неужели это сделало меня Анной, а Тристиан была моей Эльзой? (прим. переводчика — игра слов, отсылка к мультфильму Холодное сердце)

— Тебе нужно с кем-то поговорить, Трис, — настаивал я, держа в заложниках текилу. — Почему не со мной?

Она долго смотрела на меня, а потом прыснула со смеху.

— Почему не с тобой? Лучше спросить, почему с тобой, Джон. Мы не встречаемся, мы не друзья. Мы даже не трахаемся, так что серьезно, с какой стати я должна тебе доверять?

Я не отступал так просто. Не сейчас, когда у нас потенциально оставалось всего несколько дней.

— Потому что по какой-то причине ты не хочешь довериться Нельсону и Хэнку, — ответил я, сохраняя мягкий и заботливый тон, несмотря на то, как сильно мне хотелось накричать на нее. — А если ты не можешь поговорить с ними… кто остаётся?

Она резко вдохнула, как будто я только что дал ей пощечину, но это была правда. Я наблюдал за ней достаточно, чтобы понять, что у нее нет близких друзей, нет семьи, буквально некому довериться, кроме пожилых соседей.

На мгновение я подумал, что она может расколоться и открыться мне. Но потом она сжала челюсти и кивнула.

— Хорошо сказано, — сказала она с горечью. — Извини, мне нужно в туалет.

Она встала, слегка покачиваясь на ногах, и поспешила в мою ванную, прежде чем я смог найти слова для извинений. Не то чтобы я сказал что-то неправдивое, но то, что это было правдой, не означало, что это звучало хорошо. И не значит, что это нужно было сказать. Черт возьми, почему я продолжал отталкивать ее, даже пытаясь стать ближе?