Ограбления и кражи

— Не беспокойся, Стэнли. Ты помнишь тех цыган, с которыми я тебя познакомил в Вильнюсе? Одному из них я заплатил очень много денег в твердой валюте, чтобы он сохранил кое-какие бумаги в безопасном месте. Страница за страницей, огромный документальный роман о наших высших должностных лицах. Это моя единственная защита. Только троньте меня, и тут же Запад будет ошарашен этой информацией. Недавно Галина, особенно довольная мной, сказала: Борис, почему бы нам вместе не сорваться за границу? Мы могли бы зажить там фантастической жизнью. Конечно, мне понравилась эта идея, но я сдерживал себя. А вдруг она проверяет меня? Но на следующий вечер она вновь заговорила об этом…

..Я плохо спал в ту ночь. Мне приснился огромный скорпион, весь в огне, пытавшийся спастись и, когда не удалось, убивший себя, ужалив хвостом свою голову.

…Должностные лица Министерства культуры и Госконцерта одобряли мою деятельность. Все хорошо относились ко мне. Даже советское посольство в Лондоне помогало мне. А я вдруг все поставил на карту из-за какого-то цыгана. Это было смешно, глупо, безрассудно и, главное, опасно. Я мог уехать домой и никогда не возвращаться в Россию. Но сегодня меня пригласили на обед с Галиной Брежневой. Отступать не было смысла. Даже если ее отец скоро умрет, неразумно раздражать ее, пока он жив.

Галина Брежнева выглядела совсем не так, как я ее себе представлял. За сорок, ростом 5 футов 6 дюймов, стройная, с большой грудью, выделяющейся под белой вышитой шелковой блузкой.

Драгоценности были на ней повсюду. Будто она достала все украшения из шкатулки и надела на себя. Большая бриллиантовая брошь украшала блузку, в ушах сверкали большие бриллиантовые серьги, алмазы в кольцах и браслетах. Но особое внимание, несмотря на весь этот блеск, привлекала золотая цепь, несколько раз обернутая вокруг шеи и поддерживающая массивные золотые часы старинной работы.

Она была окружена особой аурой. Галина вошла, как правитель, дающий аудиенцию своим подданным. Выглядела надменно, но, несмотря на все эти драгоценности, у нее был стиль. К каждому из нас подошла по очереди, предлагая руку для поцелуя, причем сделано это было скорее в стиле папы римского, чем королевы. Когда она остановилась около меня, я мог рассмотреть ее более внимательно. Густые темные каштановые волосы зачесаны назад, светло-карие глаза под очень густыми бровями, унаследованными от отца. У нее

была хорошая кожа, Галина не злоупотребляла косметикой, можно было заметить веснушки. Нос прямой, твердый подбородок Красивые полные губы прикрывали замечательные небольшие зубки. Я разглядел их, когда она улыбнулась мне и, повернувшись к Борису, спросила:

— Это и есть наш друг, импресарио из Лондона?

Я думаю, ей следовало чаще смеяться. Она сразу же стала выглядеть намного моложе. Сев около меня, Галина уже не обращала внимания на других гостей, забыв даже поздороваться со своим дядюшкой.

— Я много слышала о вас, — сказала она и добавила, когда я поднял голову, — конечно, только хорошее. Пожалуйста, налейте мне джин с тоником.

Пока я искал бутылку джина и повернулся к ней, чтобы спросить, сколько налить джина, она громко произнесла фразу, предназначающуюся для всех:

— Сразу легко распознать джентльмена по его отношению к женщине — не то, что эти деревенские мужики вокруг нас!

К моему удивлению, те, к кому непосредственно относилось это оскорбление, восприняли его как остроумную шутку. Они долго и громко смеялись. Но она еще не закончила:

— Послушайте — знаете, чего нам не хватает в этой стране? Манер, воспитания. В России все делается мускулами, но не мозгами…

— Как вы можете говорить такие вещи! — воскликнул находившийся здесь же моряк, кажется адмирал. — У нас такая прекрасная музыка, балет… Весь мир восхищается нами!

— Весь мир! — усмехнулась Галина. — Весь мир живет нормальной жизнью. Я говорю о цивилизации, а не о нескольких балетах или композиторах. Как противно это слышать! Везде все одинаково. Мы никогда не достигнем прогресса… Однако нами восхищается мир… За что? За нашу музыку и балет! И это все?

Все молчали. От неловкости я готов был провалиться сквозь землю. Казалось, они меня не замечали, забыв, что все это говорилось перед иностранцем. Теперь я мог лучше понять Бориса.

Наступило время обеда. Официанты накрыли стол. Конечно, они слышали все, что здесь говорилось о советской стране и ее народе. И это вновь заставило меня подумать о той огромной власти, которой обладала Галина Брежнева: Только дочь русского правителя могла произносить такое вслух.

Обед был великолепный. Русский борщ с мясными пирожками, тушеное мясо с овощами, московское мороженое с фруктами. Когда подали кофе, Галина взяла меня за руку и отвела в угол комнаты.

— Как зовут вашу жену? — спросила она.

— Улла, мадам.

— Не называйте меня «мадам», — сказала она, как капризный ребенок. — Зовите меня Галя.

Галина вновь открыла свою сумочку, достала золотые часы наподобие тех, которые висели на ней, и, протянув их мне, сказала:

— Пожалуйста, передайте вашей жене с моими наилучшими пожеланиями. Я надеюсь вскоре с ней встретиться.