Ограниченная территория

Мы прошли по узкому коридорчику, который быстро свернул влево. Затем ещё раз влево — и вот мы уже в очередном стерильном кабинете с высоким потолком. Верхнюю часть его левой стены занимало забранное светлыми тканевыми жалюзями прямоугольное окно. В голове забрезжила догадка — именно это же окно имелось в моём «предродовом» пристанище, а значит, скорей всего, мы находимся по ту его сторону.

В воздухе, помимо сухого «медицинского» запаха с примесью бумажного, витал едва уловимый аромат знакомых ненавистных духов. Видимо, кабинет принадлежал самому Химику.

В углу дальней стены располагался большой письменный стол, возле которого стоял круглый стул-вертушка, сиденье и спинка которого были отделаны кожей нежно-салатового оттенка. Этот же цвет, к слову, покрывал и стены. В центре стола на небольшом расстоянии друг от друга располагались три компьютера. По бокам от их тёмных экранов всюду виднелись приклеенные разноцветные стикеры с записями, которые я со своего расстояния не могла разобрать. Вокруг стояли подставки с канцелярскими предметами. На полках под столом теснились книги, тетради, листы и многочисленные папки. Дальше сплошняком шли небольшие шкафы — стеклянные, непроницаемые деревянные и железные. На стенки некоторых были прикреплены разноцветные альбомные рисунки. Между ближайшими к нам шкафами на постаменте стоял скелет. Он мог бы навеять старые добрые воспоминания о школьном кабинете биологии, если бы не одно но: вполне вероятно, это были настоящие останки одного из подопытных. На другом шкафу я обратила пристальное внимание на один из рисунков и тут же пожалела об этом: на нём было детальное, нарисованное в красках изображение вскрытой грудной клетки. «После воздействия…» — успела я выхватить и прочесть в середину подписи внизу, прежде чем мы отошли.

Шрам на моей груди отозвался неприятным покалыванием.

Мы поравнялись с лабораторным столом, на котором высился открытый электронный микроскоп. Рядом лежала закрытая чашка Петри, сквозь стекло которой виднелись большие жёлтые капли с неровными краями. Даже одного взгляда мне хватило, чтобы узнать бета-гемолитический стептококк — тот самый, которым Химик заразил меня на следующий день после того, как продемонстрировал утилизацию трупа в печи. Рядом, под защитным стеклом на столе, я заметила смутно знакомоефото женщины с длинными чёрными волосами и чёлкой. Точно не моё. Илоны?

«А что», — пришла мне в голову дикая и жуткая мысль, — если Илона ещё жива и находится здесь?»

Химик тем временем подвёл меня к одному из запертых на висячий замок железных шкафов.

— Мне нужно достать из кармана обычный ключ, — сказал он.

Глубже вдавив в его горло заострённый железный кончик, я коротко разрешила ему приступить. Химик вынул из кармана связку, выбрал маленький ключ и открыл с его помощью замок. Створки шкафа открылись; внутри показалась кодовая панель. Филин быстро ввёл цифровую комбинацию. Я смогла разглядеть только ноль-шесть-ноль-шесть — набирая ещё две цифры, он, переместившись, загородил мне обзор спиной.

В который раз я услышала писк, а затем скрип железного механизма. Шкаф, увлекая за собой часть стены, плавно внутрь открылся наподобие двери, и мы зашли в помещение, полумрак которого едва разбавлял слабый галогенный свет. В нос сразу же ударил запах формалина. Едва осмотревшись, я поняла, откуда он исходит, и ахнула, едва не зажав рот рукой.

Мы стояли в центре прохода, по обе стороны от которого располагались узкие и длинные алюминиевые столы.

А на них лежали тела.

Мумифицированные, женские и мужские, они все в той или иной степени представляли собой натуральные пособия по анатомии. На одних была частично оставлена кожа и наружные половые органы, а некоторые были освежеваны полностью — так, что были видны мышцы и тонкие, как струны, сухожилия, параллельно которым тянулись высушенные сосудистые стволы. Дальше, за ваннами, виднелись стеклянные столики, внутри которых располагались те или иные части тела. А выше, на вделанных в стены полках, стояли колбы с заспиртованными внутренними органами.

— Мой музей патологической анатомии, — гордо похвастался Химик. — После своей смерти самые интересные экспонаты попадают вместо печи сюда… в том или ином виде. Ещё одно моё хобби. Правда, красиво? Если бы у нас было больше времени, я бы показал тебе некоторые препараты, которыми особенно горжусь… Но ты меня, увы, торопишь.