Огромный черный корабль

Как торопились они, как тикали сердца в груди, как сообща обрывались, когда рядом оказывался полицейский или просто транспортный служащий... А лица их были бесстрастно-счастливы — третья линия обороны чувств: счастливая глупенькая улыбочка едущего на отдых курортника, радость только что познакомившихся любовников; под ней — спокойствие профессионала-робота, хронометрирующего каждый шаг, жест, внешние взгляды и лица, связь-телепатия друг с другом; затем — душа в пятки, ступни на канате, и пропасть с обеих сторон и адреналин гигантскими порциями, завод по производству в три смены, без выходных; и только теперь — радость обладания, пусть не до конца, и пусть мешает суета вокруг, но ведь можно дотронуться, и хотя приходится говорить не то, что хочется, все равно ведь можно соприкоснуться руками невзначай и увидеть в глазах сквозь оборонительный для других рубеж то, что хочется. И это тоже было счастье, далекое от эйфории, но все-таки счастье.

Но вначале — паспорта, новые документы. Явка по его линии. Отсеивание подозрительных, все-таки пришлось расстаться на время, потерять друг друга из зоны видимости. «Зачем тебе два, Лумис?» — «Один для женщины». Ухмылочка-понимание, благо солененькую шутку не добавил. Специалист хренов. Так бы и припечатал сверху по макушке, но драк на сегодня, пожалуй, хватит. Затем другие спецы — по гриму. Быстро работают. И снова они вместе, и время, бегущее мимо время, совсем не в их пользу. Если только в той религиозной секте, с которой они сцепились, нет осведомителей полиции. Ну а если есть? Расчет на худшее.

Снова монорельсовый скоростной вагон. Вот здесь деться некуда: стремительность древних летающих лайнеров, окно из сверхплотной пластмассы, как говорится в правилах поведения на транспорте: «Пассажиры не имеют права покидать самолет во время полета», что за умник писал — сам бы попробовал.

Они сошли на промежуточной станции. Здесь пересадка, а до этого маскировка в толпе. Людей, конечно, маловато для толпы, но где же их взять — ночь близится к завершению. И еще два транспорта. И прибытие: город-порт Горманту — один из крупнейших мегалополисов Империи, раннее утро, людей уже валом, проверка документов, чистая формальность — У полицейского конец смены, он откровенно зевает, смотрит с неприязнью и завистью: «курортнички». А ему уже тянут паспорта следующие: даже глаза на Лумиса не поднял, только на Магрииту — блеснули.

Деньги имеются; отдых от забот — им все равно нужно покуда отсидеться на дне: изображаем «курортничков» — отель «Бриллиантовая корона», один из лучших в городе. Все, упали — ванна и спать. Смешные! Разве получится — они, наконец вместе.

ИСТОРИЧЕСКИЙ СРЕЗ ПО ЖИВОМУ

Десять циклов. Гамбургер

Стволы медленно-медленно смещаются с заданного направления, они живут своей жизнью, ими правит случайность, но они уже держат в смертельной возможности наклоненную спину удаляющегося «патриота», затем другую спину. Достаточно просто надавить мертвым от безделья пальцем, и плеснет в камеру-толкатель спрессованный газ. Лумис спохватывается, ловит себя на мысли-желании: это страшное ощущение возможности, которая не нужна, пугающая суть короткого всемогущества — так человек с ребенком на руках внезапно потеет под мышками, спеша отстраниться от низких балконных перил над пропастью. На маленькое, забытое до осознания мгновение мелькает будущее, страшное, неведомое еще будущее, когда это станет в порядке вещей, когда теперешнее помутнение, пахнущее предательством, станет нормой и когда сегодняшнее прикрытие тыла полиции будет предательством навыворот. Наивность, прощающая прошлое, — убежденность, управляющая сегодняшним.

Лумис уводит спаренные стволы выше, как можно выше, чуть ли не в зенит, лишь бы увести их с этой беспомощной камуфлированной спины. Они уже ничего не прикрывают, не участвуют в поставленной задаче, но уже и не грозят. Лумис переводит дыхание, а сердце бухает, как на последних километрах изматывающего ночного марша. Он никуда не бежит, он подавляет внутри себя кровавое желание оглушить криками боли эту давящую монотонность запущенной пружины наступления, воткнуть палку в колесо оперативного плана. А фигурки «патриотов» уменьшаются, режутся горами щебня, осколками зданий на маленькие фрагменты людей — подвижные атрибуты ландшафта. Вот замерли, затираясь фоном. Теперь очередь «черных шлемов» топтать ногами остатки города Гаха-юй. Команды невидимых командиров в ушах; катящиеся навстречу, растопыривающие руки для объятий развалины; прыжки, быстрые диагональные движения со сменой галса, бросок-песня, такое простое дело со стороны, и только слажённость выдает циклы мучительных тренировок, как далеко до этого «патриотам».