Огрызки эпох

Демьян обернулся. Меня насторожил его сомневающийся взгляд.

— На меня не рассчитывай, Ахтым, — поблескивая лезвием клинка в приглушенном дневном свете, я оградил вожака от ордынца. — Вы обучили меня всему, что мне следовало знать. Мы давно в расчете. Нас ничто не связывает. Ты был славным учителем воинской науки. Я благодарен тебе, но если Демьян повелит мне отсечь твою голову, я исполню приказ.

— И ее убьешь, — Ахтымбан посмотрел на Моню. — Что-то не верится.

— Напрасно не веришь. Я убью ее.

Моня взвизгнула, схватилась за щеки.

Я замер: «Только бы Ахтым не притащил ее ко мне. Как опасна непродуманная ложь!»

Ахтымбан задумчиво глотнул воздуха ртом.

— Оставаться вам тут или уйти прочь, решит Тихон, — Демьян спас меня от проверки обещания. — Он хорошо знает всех вас. Пускай он скажет, достойны вы моего доверия, аль нет.

Он продолжительно посмотрел на меня — дал знак, что чужаки могут быть полезны. Я смекнул, для чего они ему понадобились. Он хочет стравить их с людьми, сделать их пушечным мясом, а нас сохранить живыми. Не одобряя его идеи, я послал скрытое предупреждение своей первой стае:

— Я не советовал бы вам, государь, затевать сотрудничество с посетившей нас публикой. Эти упыри ненадежны, не приучены к дисциплине. Доверять им опрометчиво. Чуток зазеваешься, и они тебе иль клыки в шею, иль кол в сердце, иль смолу осиновую на блюде. А на стороне пущай живут. Негоже нам мараться об них.

Мои учителя не поняли скрытого намека.

— Экий сучий сын, — заворчал Грицко.

— Крепко окопалс-ся, с корнем не выдернеш-шь, — прошелестела Яна.

Фома и Ахтымбан с изуверским наслаждением любовались задыхавшейся от отчаяния Людмилой.

Моня встрепенулась, словно раненая голубка.

Я и не догадывался, что так дорог им.

— Ваш надел считайте до ельника, — Демьян прочертил в воздухе прямую линию вытянутой рукой.

— Мы вас не побеспокоим, — заверила Людмила. — Спасибо за сочувствие.

— Тихона благодари, — Демьян вернулся к стае.

Благодарностей я не услышал.

Днем я спал плохо и без посторонней помощи рано проснулся. Демьян вообще не ложился спать.

Придя в оружейное хранилище, я застал его сидящим на полу в странной позе не то глубокой задумчивости, не то молитвы силам зла. Я учтиво поприветствовал его. Атаман встал, опираясь на старинный меч.

— Вы звали меня поговорить в уединенном месте, государь. Какое поручение желаете доверить?

— Эх, Тишка, — Демьян покачал головой. — Непросто тебе приходится ныне. От меня не утаишь колыханий сердца. Но коли подрядился ко мне на службу, что потребую — исполняй, как бы на душе не скребло.

— Я к вашим услугам, — меня терзало дурное предчувствие.

— Устрой переполох в человечьем городе. Покажись волчаткам и наведи их на своих дружков. Нехай хорошенько их потреплют. Докажи, что ты парень стоящий. Что не напрасно я тебя пригрел. Клянусь отплатить великой наградой. Набрось на буйные чувства прочную узду. Так будет легче исполнить дело.

— Разрешите откланяться и приступить к выполнению задания? — процедил я.

— Не подведи меня, Тишка, — Демьян хлопнул пальцами по краю своей ладони.

Выход из неприятной ситуации я нашел при проверке границы владений двух стай. Оставлять метки на радость оборотням чужаки не рискнули — последовали нашему примеру. Я решил провести врагов четко по линии между участками и запутать след в горах.

«Пришлые вампиры услышат шум погони и покинут волшебный край. Задание будет выполнено без потерь со всех трех сторон».

В городе с утра дежурила Шенигла. Она сообщила мне о расположении вражеской ставки и полетела отдыхать в нору. Я проводил ее счастливым взглядом до леса. Без шпионской опеки адской птицы легче думалось и работалось.

Высокий забор, окружавший человеческое поселение, трудно было перелезть — его заново намазали осиновой смолой. От смертельных царапин меня спасли кожаные сапоги, перчатки и прочная темная одежда.

Я приземлился на окольной улице возле большого скотного двора. Не полакомиться овечьей кровью, побывав «с официальным визитом» в человеческой крепости, для меня было все равно, что не оценить французского шампанского на губернаторском балу. Отложив на время ужина запугивание людей, я пробрался на скотный двор.

Тревогу подняла домашняя птица. Рыжий драный петух слетел на мою голову с полки для сена, а белый гусак прицепился к штанине. С насеста попадали куры. Жалобно заблеявшие козы начали метаться от плетня к плетню. Пегая корова взревела и попятилась в узком стойле. Черная свинья опрокинула пятачком корыто, расчищая себе путь, и с визгом проскочила к распахнутой двери. Заметив в суматохе между козлятами серого ягненка с белым хвостом, я устремился за ним, но тут перепуганная корова зацепила рогами полку для сена, и желтый колючей ливень накрыл меня с головой.

Вынырнув из стога с молчаливым ягненком в обнимку и повисшим на воротнике гусаком, я услышал на улице смех:

— Ха-ха-ха! А ты такой же смешной, Тихон, как твои стишки! — в дверях стоял волчонок Фимка. — Ой, не могу!

Заметив мой недоуменный взгляд, Фимка выскочил на дорогу и завыл, оповещая горожан о проникновении вампира в крепость.