Огрызки жизни или Дневники (СИ)

 - А что ты так чекистов не любишь? - спросил Плотников, явно полагавший, что Синичкина предложила весьма неплохой вариант разрешений конфликта. - А потому, что знаю их не по кинофильмам. Родственники, понимаешь, у меня с одной стороны были казаки, а с другой - все сплошь кулаки и еще хуже. ЧК с ними славно разобралось... Тетка одна в детдоме сохранилась, да два деда, и то, потому что в Среднюю Азию вовремя сбежали. Тетка наследницей заводов-пароходов была, за самого Эдика Стрельцова замуж потом вышла, но ничего у них не получилось, потому как от миллионеров-родителей ей один фанерный чемоданчик достался. - Ну, вспомнил... - хмыкнул Кучкин. - Революция, раскулачивание... - Но это еще не все, - продолжил я, чувствуя, что товарищи не прочь оттянуть время решения насущных проблем. - У меня работал на этой самой штольне один капитан госбезопасности, геолог по образованию, его уволили из органов из-за того, что он на кинофильм в Хорогском кинотеатре опоздал... - На фильм опоздал? - изумился Плотников. - Ага, опоздал на полчаса и потребовал заново начать, а директор новый был, вовремя не сообразил, кто выступает, и скандал устроил, так этот капитан на сцену выскочил и в люстры хрустальные начал из "макара" палить... Представляете, какой был хрустальный дождь? Потом мы с ним подружились, и дружили, пока он в базовом лагере на междусобойчике из ракетницы в потолок не выстрелил. Видели бы вы, как ракета по стенам рикошетила, до того как череп ему прожечь... Бог не фраер, он все видит - там десять человек в землянке было, а в него попала. Вот такой он был человек, этот капитан, теперь с дырявой головой ходит. Еще мой родственник близкий с одним полковником дружил, пожаловался как-то ему на соседа своего, что в подъезде дебоширит, так этот полковник предложил кости ему переломать посредством омоновцев, родственник мой отказался, не гуманно, сказал, не по-соседски. А полковник этот, добрая душа, согласился, что не гуманно и другой вариант предложил: "Хоп, ладно, - сказал, - давай тогда наркотики или патроны ему в машину подложим, и лет на пять ты о нем забудешь?" Вот такие у меня друзья и знакомые среди кэгэбэшников были. Правду древние говорили, что власть развращает, а абсолютная власть развращает абсолютно... - Ни фига ты их не заешь, - махнул на меня Кучкин. - Мой папаша в органах двадцать лет отпахал и знаешь, что он мне рассказывал? - Знаю. Что только благодаря органам госбезопасности в Таджикистане при советской власти более-менее спокойно было. Как только органов не стало, сразу кулябские таджики ополчились на ленинабадских, памирские - на тех и других, война, короче, между племенами началась. И до сих пор она продолжается. А раньше как начинал какой-нибудь кулябский туз воду мутить, так сразу в автокатастрофу попадал или того хуже - на Колыму. Притча даже на эту тему есть древнегреческая. Два острова в Эгейском море было, на одном все спокойно, тишь, гладь и божья благодать, а на другом сплошные междоусобицы и дамокловы мечи повсюду развешены. Так царь неспокойного острова приплыл на спокойный с дружественным визитом и говорит его царю - делись, мол опытом. И благополучный этот царь повел бедолагу на пшеничное поле гулять. И как только увидит, что колосок один повыше других вырос, так хвать его с корнем. После третьего колоска неспокойный царь все понял и убежал на свой остров... Колоски дергать... А сколько в России таких колосков за семьдесят лет коллеги твоего папани надрали? Столько, что хлеба не стало... - Любишь, ты Черный п-деть не по делу, - смутился Кучкин, забыв, что сидит рядом с Синичкиной. - Знаешь, когда человеку хорошо? Когда он как кирпичик в стенку ложится и лежит там смирно. Вот ты не на одной работе не задерживался, семей штук пять поменял. Из-за чего? Не мог лежать кирпичиком, языком болтал, ручками-ножками дрыгал, вот тебя и выковыривали, выбрасывали отовсюду и не каменщик выбрасывал, а кирпичи соседние выжимали! Ну что, я не прав? - Прав, дорогой, прав, - вздохнул я, весь чернея от соответствующих воспоминаний. - Но к твоему Полковнику с белым флагом я не пойду. Не доверяю я его войскам.

 Пиво было холодным. Если бы не этот тип, явно с Ямбурга, севший напротив, Смирнов бы не чувствовал себя, а сидел, растворившись в морской синеве. А этот тип - тучный, с вольготно распустившимся брюхом, на раздувшемся пальце массивный золотой перстень, такая же цепочка на короткой шее, - сидел и смотрел на него жалостливо. Смирнов отпил глоток, поставил, увидев глаза визави, смотревшего по-прежнему жалостливо, не выдержал. - Вы что так на меня смотрите? - У вас пиво кончается, - засмеялся тот.