Ой-ой-ой, домовой!

– Нет… не в этом дело. Ты видела на мне знак молота?

– Да.

– Хурт дарует его достойным. Или не дарует…

– Если дарует, это разрешение. А если нет?

– Значит, он не подходит для службы Хурту. Такой человек сможет иначе служить богу. Может, не в храме, может, как-то иначе… надо искать другой путь.

Я фыркнула.

Да, у нас бы такой естественный отбор ввести. А то вспоминается анекдот про Христа, которого в храм не пустили. А одобрял бы своих служителей, так сказать, лично, крестом по лбу, к примеру…

– А как даруется разрешение? Если не секрет?

– Не секрет. Когда мы проходим посвящение, мы остаемся на сутки в храме. Один человек на одни сутки. Молимся… и Хурт приходит. Или не приходит.

– Он что-то говорит? Делает?

– Извини, Амура. Это личное. Но это…

– Жутко?

– Божественно.

И что тут скажешь? Хотя мне ли судить? Но если тут бог типа Тора, то порядок в мире будет. Он, по мифам, товарищ был конкретный, у такого не забалуешь. Мигом молотом по рогам… кстати! А ведь есть легенда!

– Скажи, а у вас нет истории про молот Хурта?

– Есть… тебя какие интересуют?

– В нашем мире был бог. Так вот, у него тоже из оружия был молот и волшебные рукавицы, кажется. А у молота была слишком короткая рукоять.

– Почему?

– Во время производства одна сволочь влезла. Сволочь отпинали, но рукоять уже было не поправить.

– У молота Хурта действительно рукоять короткая.

– Вот блин! Ну, если это Тор…

– Кто?

– История за историю?

– Ладно…

До поздней ночи Керт рассказывал мне байки про Хурта, а я рассказывала ему об Асгарде. И хуртару определенно это нравилось.

Концепция рабов божьих тут не приживется, факт. А вот молотом по голове – уже отлично работает. Жаль, у нас ее не применили во времена оны[6].

* * *

Утро традиционно началось с вопля.

Дикого, ошалелого, истеричного.

На этот раз орала Лаллия Жескар. У нее было то же самое, что и у Миры. Та же порча, те же язвы…

– Хурта в …!!! – не сдержался Керт.

И его можно было понять. Что это за новости кино такие? Кто?

Что за сволочь такая неуловимая?

И почему Лаллия?

Хотя…

И у меня, и у Керта мелькнула одна и та же мысль. И мы направились к комнате Делии проверять.

Делия открыла почти сразу. Усталая, с кругами под глазами, явно не спавшая всю ночь…

– Делия, где вы были ночью? – сразу взял быка за рога Керт.

– Здесь… у себя. А что?

– И никуда не выходили?

– Нет. Вина может подтвердить… и служанка…

Эрвина Жескар кивнула:

– Да, я всю ночь была у Дели. Ей было плохо, а потом еще ребенок закапризничал…

Служанка, которая приглядывала за Асиль, подтвердила их слова. Вот елки!

Делия такой удобный подозреваемый, и она отпадает. Кто еще? Эрвина? Вряд ли она станет рисковать, покрывая сестру. Да еще с такими делами, ее ж муж с голым задом на мороз выкинет. То жена, а то родной ребенок.

Нет, это не дело.

Еще отпадают Рандан, сам Керт, еще Асанта. Адам?

Надо думать, но тоже вряд ли. Мотива нет.

А какой тут вообще может быть мотив? Кроме Делии, его и нет ни у кого. Кому еще перешла дорогу Лалли?

Что тут вообще происходит?

И почему меня не оставляет мысль, что в этом клубке сплелись несколько змей? Одну мы вытащили, но остальные пока еще на месте. Не покусали бы…

Может, в мангуста мутировать? Пока не поздно?

Интерлюдия шестая. Симон Жескар-старший

Жизнь прожить – не поле перейти.

Симон искренне считал, что жить надо начисто. А то некоторые незрелые личности мечутся, словно черновик пишут, а что выходит?

Да ничего.

Куча проблем, родные несчастны, близкие, сами это люди пакостей наворотят, а потом не понимают, что происходит.

Вроде ж времени впереди еще много было!

И куда что делось?

И с чем остался ты сам?

Симон так не хотел. Ни для себя, ни для своей семьи, а потому…

Еще в детстве он определился с выбором работы. Его семья не должна бедствовать, а потому – в купцы. Повезло, талант к торговле у него был. Постепенно, сначала посыльным в лавке, потом за прилавком, а потом и приказчиком.

Постепенно женился на дочери своего патрона, стал компаньоном…

Нельзя сказать, что жену он любил. Нет.

И свое урывать случалось, и налево ходить ходил, но семья – это семья. Это святое.

Даже больше, в храм можно и не ходить, Хурт поймет, а вот родных и близких беречь надо. Жена была твердо уверена, что муж ее обожает. Он всегда говорил красивые слова, приносил цветы, пирожные, приятные пустячки, которые почему-то ценят женщины, не забывал подавать руку и говорил всем, что женат на настоящем сокровище.

Жена млела и таяла.

Подросли дети. Сначала родился Симон, которого жена назвала в честь отца, потом Лаллия, в честь бабушки.

Когда Лаллии было пятнадцать, в их дом пришло горе.

Пьяный дурак в карете.

Молодой лэрр по пьяни поспорил с друзьями, что пересечет город за полчаса. И не удержал вожжи…

Симон был безутешен. Дети тоже.

Но время-то шло…

Стоило задуматься, что дальше?

Симон не собирался выдавать дочь за лэрра, прекрасно понимая, что это дорого и невыгодно. Да и сына женить на ланне ни к чему.

В то же время…

Ему требовался уход в старости, детям можно бы и манеры привить, да и… пусть Лаллия и почти сговорена, разве это повод не побывать на вечерах и балах? Приглашения Симон достать мог.

Пусть дочка развеется.