Ой упало солнце: Из украинской поэзии 20–30-х годов

Зал в свете канделябр. Все в пестроте цветов.
Тараса на руках сквозь зал несут из ложи.
Под ним сиянье лиц и море голосов.
Лихое декольте и строгий фрак… О, Боже!

Пришли Шопен и Григ. Здороваются с ним.

Сей праздник здесь собрал любимчиков салонов.
Стоит он между них, счастливым и немым,
Но мысленно он там — средь публики балконов.

Приветствует его оркестр и народ.

Тарас — в кругу великих украинских сынов!
Глядит на все шутя, кривит улыбкой рот:
«О, как же очутился я средь таких панов?»

А вдруг бы правда ты пришел сюда, поэт!

Ты всех любимей нам — но это лишь сладкий сон,
К тебе не подбежит задиристый эстет
И не поправит фрака, не скажет в нос: «Pardon».

Их поразил бы всех твой старенький кожух,

Вид грубоватых рук, мужицкие манеры.
Они враз закричали б: ты — вредней холеры!
И вновь загнали б в гроб… Им надобен — твой дух!

ГРАЧИ

Du spielst vortrefflich spielst hoch,

Grossmiitig, ohne Sorg,
Dein Spiel hat einen Fehler doch:
Der Einsatz geht auf Borg.

Grillparzer[21]

За столом зеленым с пьяной страстью
Шумит никчёмный нервный разговор.
Вы, беззаботно веря в свое счастье,
Снимая с душ забот ненужный вздор,
Играете над тихою рекой.
А люди стонут скорбью вековой.

В дрожащих пальцах тайный веер страсти —

Горят глаза, в сердцах бунтует кровь,
Принять готовые и карт напасти,
И боль судьбы — сулящую любовь.
Пас!.. Взятка!.. И — споткнулись, и — ушиблись.
Ничего не сделаешь — ошиблись.

И так — идет азартная забава,

Надеждой глупой полнится игра.
Здесь равнодушие живет без права,
Здесь завтра будет так же, как вчера.
Хотя земля уходит из-под ног —
Вновь карты, ставки… Помоги вам бог.

Смотрю на них: как загребущи руки,

Зуд алчности на бледноте лица.
В глазах дрожит невысказанность муки
Под маскою застывшего свинца.
Не знаю, плакать, что ли, мне сейчас
Иль жечь коленым словом этот класс.

«Если б слышал я смех, что кинжала острей…»