Ой упало солнце: Из украинской поэзии 20–30-х годов

Будто легли на роздых
Под ветра степного свист:
Бок о бок, глазами к звездам —
Контра и коммунист.
А в поезде рыцарей воли
Ждет неминучая смерть —
Вот-вот от взрывчатки в поле
Вздрогнет земная твердь…
«О боже, что за причина?
Кто-то лежит на пути!..»
Успел машинист. Машина
Стала у моста почти.
Даже искринки света
Перед составом нет.
«Эй, караульный, где ты?»
Ночи безмолвье в ответ.
Вышли. С буфером рядом
Убитый беляк лежит.
И вмиг командир отряда
По склону под мост бежит.
«Мина! — кричит он в яри.—
Покамест никто не лезь!..
Иначе конец…
                        Фонарик!
Еще чье-то тело здесь…»
То был часовой.
                     Сажени
Всего одолеть он не смог —
К заряду полз на коленях
И мертвым свалился с ног…

V

Гудок!
             По железным тропам
Бежит паровоз
                           в дыму,
Пронзая взглядом циклопа
           Слепую тьму…
Каждый в каждом вагоне —
Ратник, а не холоп…
Будут помнить бароны
          Красный Перекоп!
На кумачовой ткани
Поезд бойца везет,
Что в мостовой охране
Отбыл последний черед.

1924

ВЕЧЕРНЕЕ

Миг на закате солнца.
Монотонно шумит очерет,
Уставшие травы сонно
Никнут и клонятся,
Спит степь.

Зеленою ленью,

Расплавленным оловом
Полноводная Рось плывет.
И хочется теплым словом
Растрогать народ.

Куда ты стремишься,

Вечерняя дума моя?
Грустишь почему-то — о чем?
Не воротить минувшего дня
И не догнать нипочем!

Воспой пробужденные силы,

Будь как широкая степь,
В которой казаков
Иль скифов могилы,
А над ними — небесный склеп.

Молчи о том, что минуло,

Как вечно могилы молчат…
В долине село
Еще не уснуло,—
А чутко слушает песни девчат.

Пусть месяц — мечтатель банальный —

Вспомнит на стернях
Татаро-монгол…
Ты слышишь, как возле читальни
Смеется над ним комсомол?

Быстро очнется вечер,

Не станет истории, дум…
Начнутся веселые,
Звонкие речи,
Словно юной дубравы шум.

Ох, знаю я, знаю,

О чем ты страдаешь,
Запоздалая песня моя!
Прошлого голосом не наверстаешь,
Все, что Комсомол, — то не я.

Томительно долго

Деянья вершатся…
А времени ток не унять…
Эх, если б мне было двадцать
Или хотя б
                    двадцать пять!

Нет, не по мне сожаленья

О давних и славных днях!
Придет озаренье,
Цветенье, горенье,—
Довольно
               вздыхать впотьмах!

Только бы сбросить мне эту

Тяжесть вечерних туч,
Горечь навета,
Шум очерета
И последний холодный луч.

Силы еще довольно,

И запал в душе еще есть!
Не печальный я очерет,
Сердце тоске не известь,
Живой я еще поэт!

1925

В СЕЛЕ

I

Стога на росстанях маячат
В родимой, милой стороне,—
Я взгляд, от слез блестящий, прячу,
Здесь неуютно, зябко мне.

Здесь грудь томительно сжимает

Меж тучек небо в вышине,
А в сердце словно что-то тает,
Как воск на пламенном огне.

II